Первая мысль была очевидной – крыша поехала. Но эту версию пришлось отклонить. Савенков хорошо знал, что ни один псих себя таковым не считает. И даже вопросов о своей крыше не задает.
Игорь Михайлович оказался неисправимым романтиком. После школы он долго работал в архивах, где каждый документ, каждое письмо говорило с ним голосом писавшего. Получая потом историческое образование, он пытался не только заучить события и даты, а мысленно пожить в той эпохе.
Длительная работа в спецслужбах романтизма поубавила. Правда, неплохим аналитиком он стал благодаря своему воображению и нестандартному, не школярскому подходу к делам.
Через год в Париже Савенков уже не удивлялся, когда во дворе Лувра вместо призывных криков экскурсоводов слышал цокот коней и звон шпаг. Ночной город звучал скрипом карет и топотом догонявших кого-то гвардейцев кардинала… То же и с запахами. Давно уже на Монмартре нет запаха фиалок и красок великих художников. Там, как и на Плас Пигаль все в шашлычном аромате, жареного мяса из массы забегаловок, которые держат турки французского розлива… Савенков же ощущал те старинные, въевшиеся в камень запахи: дешевенькие духи проституток возле Мулен Руж, дорогие сигары их клиентов, бродяги- клошары под мостом через Сену и гаснущие на заре керосиновые фонари на Елисейских полях.
В Амстердаме слышался глухой звон только что ограненных бриллиантов и шлепки убираемых парусов корабля, вернувшегося из заморских колоний. Он пах мокрым соленым деревом, просмоленными канатами и пряностями.
Все это было давно. Сейчас Савенкову не пришлось бы прислушиваться к себе и придумывать ароматы этой маленькой площади в австрийском Зальцбурге. Здесь все звучало и пахло Моцартом: из домика, где родился гений, звучали его шедевры. Рядом в открытом кафе туристы перед бюстом Моцарта пили вино «Моцарт» и заедали его конфетами «Шарики Моцарта». Его портреты были и на футболках официантов, на подносах, на рюмках.
– Олег, посмотри на этот прогулочный экипаж. Давай прокатимся. Заодно спросим у кучера имя лошади. Уверен, что этого мерина зовут Моцарт.
– Не успеем, шеф. Автобус через час, а мы хотели еще забраться в ту крепость на горе…
Центр Зальцбурга был музыкальной шкатулкой из десятков мелодий одного композитора. Савенков перестал уже на них реагировать, но от этих звуков встрепенулся. Он забыл, что и его любимый сотовый телефон вместо звонка играет Турецкий марш.
Суть разговора Олег не понял. Он только видел, как, задавая короткие уточняющие вопросы, мрачнел Савенков. Отключив телефон, он, ничего не поясняя, долго изучал карту города.
– Куда направляемся, шеф?
– Сначала надо купить билеты. Полетим в Москву… Жаль, но автобус в Венецию пойдет без нас.
– Но стоит ли нам в Шереметьево светиться. Вы же говорили…
– Правильно я говорил, Олег. Не стоит! Полетим до Киева или до Питера, а там до Москвы на перекладных.
– А что сейчас в Москве?
– Плохо там, Олег… Вероятно, Дон захватил Славина и Татьяну Пронину. Роман не сразу сообщил, думая, что влюбленная парочка загуляла… Только через три дня нашли место засады в кустах у дороги: следы «Нивы», гора окурков, туфли Татьяны в траве и знакомый тебе кейс Глеба, но пустой, без денег и документов.
– Ясно.
– Что произошло, мне тоже понятно. А что нам делать – не очень… Идем за билетами, а потом в самый большой банк города. Готовь, Олег, видеокамеру.
Уходя с площади, Савенков оглянулся на добротный трехэтажный дом с кондитерским магазином внизу: «Странная штука жизнь. Здесь вот гений родился. Нетленку сочинял. Его мелодии сейчас каждый сотовый телефон играет. Он творил! А мы какой ерундовиной здесь занимаемся?»
Как приказал Савенков, около банка Олег снимал непрерывно.
Вот лестница, ведущая к дубовым дверям, охранник, вывеска с эмблемой, напоминающей герб… Савенков ходит и смотрит на часы. Ждет кого-то… Вот спешащий в банк чиновник. Шеф бросается к нему, улыбается как родному, сует какие-то документы и указывает пальцами на здание. Банкир при этом виден лишь со спины… Они вместе входят в массивную дверь, чуть не обнимая друг друга.
Олег подождал несколько секунд и хотел уже выключить камеру, но в видоискателе мелькнула очень знакомая женская фигура. Мелькнула, вспорхнула по лестнице и юркнула в банк, догоняя Савенкова… Или следя за ним.
Все уже были в автобусе. Все, кроме двух. Их ждали, волновались и даже злились. Дорога каждая минута. Впереди дорога через Альпы, часовая остановка в Инсбруке и вечером – Венеция.
Ждали все, кроме одной. Экскурсовод Клара Петровна стояла около автобуса и делала вид, что ждет. Она точно знала, что эти двое не придут. Более того, она знала, что они сидят в другом автобусе, который следует в Вену.
Пора было успокоить туристов. Клара заглянула в салон:
– Отправляемся через пять минут. Сейчас я позвоню в посольство и сообщу, что двое наших остались в Зальцбурге. Пусть догоняют, как хотят. Сами виноваты!
Она отошла и набрала знакомый номер московского офиса турфирмы «Континент». Туристы из автобуса очень удивились бы, услышав ее голос. Он стал спокойным, приветливым, женственным. Именно так следует говорить с начальником.
Задание она получила только вчера, поэтому и доклад был короткий:
– …Фамилию банкира я не узнала, но сделала его фотографию… Когда они ждали автобус до Вены, Савенков звонил в Москву. Весь разговор я не слышала, но он извинялся перед каким-то Виктором Олеговичем, что в последний раз ушел не попрощавшись. Обещал загладить вину и просил беречь Глеба и Татьяну… Потом они сели в автобус и уехали, а я побежала к своей группе… Сегодня в полночь эти двое приземлятся в Киеве… Я все правильно сделала, Вадим Петрович?
– Все хорошо, Клара. Возвращайся… Мы тут новый тур организовали. Маленькие группы, элитная публика, отели на пять звезд. Осилишь? Ты первая в списке…
После разговора с Кларой Вадим Петрович сосредоточился и решительно набрал номер так неожиданно возникшего высокого покровителя:
– Игорь Игоревич? Беспокоит Вадим Сазонов из «Континента». Хочу доложить очень важные сведения… Кстати, Игорь Игоревич, вы обещали помочь нам с помещением, а я уже дал своим команду вещи собирать. Не рано?.. Огромное вам спасибо! Это то, что нужно… Итак, докладываю: вчера вечером ваши знакомые ужинали в китайском ресторане в центре Вены. Подозрительных контактов не зафиксировано… Утром группа отправилась в Зальцбург. И там началось…
Дон не считал себя человеком мнительным, но ему все время казалось, что кабинет пропитан дымом. Это было не так. Прошло уже пять дней после спектакля, который устроил пиротехник. Сизые клубы не имели запаха и появлялись сами по себе, опровергая поговорку: «Нет дыма без огня».
Эту народную мудрость знали пожарные и здание пострадало только от них – они заливали водой кабинеты до тех пор, пока приникшие в офис не сообщили, что внутри совсем не жарко и вообще: «Источник возгорания отсутствует».
Само собой получилось, что после поездки в Севастополь Дон приблизил к себе Ракитского. Актер стал если не правой рукой, то основным советником. Другие были прямолинейны. С ними нельзя было поговорить о высоких материях, об искусстве, о тонкостях человеческой души. Сейчас для Дона это было очень важно. Его противниками были не дубоватые братки. И Савенков, и Славин, и даже пиротехник Юра Сизов были личности. Очень важно их понять, выстроить возможную линию поведения, вплоть до мизансцен.
– Не могу понять, Сережа, что нашему пиротехнику не хватало. Работа была не очень пыльная. Чистая, без мокрухи. Денег имел в десять раз больше, чем на своей студии. Не пойму, почему он предал… Есть, я думаю, в русском характере тяга к предательству. Все это от зависти и злости.
– Вы правы, Виктор Олегович, но не совсем. Есть у нас одна главная черта, которой все подчинено.
– Пьянство?
– Нет.
– Лень?
