заглатывая кислород. Это было бы еще хуже, так что – пусть ждут. Начальство не опаздывает, оно задерживается.
Офис на первом этаже обычного жилого дома выглядел неприметно. Никаких вывесок. Нормальная трехкомнатная квартира под номером «сорок девять». Тяжелая металлическая дверь и решетки на окнах тоже не очень-то ее выделяют – сейчас многие пытаются защитить себя от «разгула преступности».
Савенкова действительно ждали. На столе в большой комнате остывал кофейник, вокруг которого разместились четверо «совят». Каждый положил перед собой открытый блокнот, над которым в томительном ожидании застыла рука с авторучкой. Четыре руки с четырьмя ручками. Всем своим видом сотрудники показывали, что они пребывают в такой позе уже десять минут и готовы выслушать руководящие указания с «неослабевающим вниманием».
Савенков привык к таким шуткам. Он только машинально вместо приветствия гаркнул всем: «Вольно!», уселся к своей чашке и потянулся за кофейником.
– Итак, господа сыщики, поскольку ночью меня никто не будил, ничего необычного не случилось. Я правильно понимаю?.. Что молчите? Давайте отчеты. Как твоя подопечная, Олег?
Все взгляды устремились на тридцатилетнего статного блондина. Это стало уже традицией – если обсуждалось общее дело, начинали с самого молодого и говорливого, с Олега Крылова. А он, как обычно, старался продемонстрировать свою эрудицию, врожденный оптимизм и полную раскованность.
– Вы правы, Игорь Михайлович. Ничего необычного не произошло. В смысле – экстраординарного. То, что произошло с моей Маруевой, я считаю обычным и даже ожидаемым действием…
– Олег! – взмолился Савенков, – Времени у нас нет. Я сам готов весь день шутки шутить. Но не сейчас. Скоро Павленко заявится, а я обещал ему всю картину обрисовать… Где Маруева?
– Сбежала она…
– Как сбежала?
– С каким-то парнем. На такси. Я и таксиста нашел.
– Как это тебе удалось?
– Долго рассказывать, Игорь Михайлович… Поработал с соседями. Одна бабушка у окошка видела как машина к подъезду подкатила, шофер – в дверь, а затем они втроем вышли, с чемоданом.
– Так эта старушка и номер машины запомнила?
– Она даже цвет не запомнила. Только то, что на крыше шалашик такой был с рекламой водки…
– «Кремлевская?»
– Вот, вот. Значит – такси. И, значит, заказное… Нашел, одним словом. Так этот шофер отвез их на Курский. В квартире, говорит, испуганные очень были. И в пути – молчали… Все.
– И куда же они?
– Я и сам бы хотел знать. Я, Игорь Михайлович, расписание посмотрел. Скорее всего – в Сочи. Но могли и в Тулу, и в Кисловодск, и в Баку, и еще в сотню городов.
– А если они на электричку сели? – вставила Варя Галактионова. – Там проходные есть электрички. И на север и на юг.
– Вот, вот, – продолжил Олег спокойно и рассудительно. – Определить конечный пункт их бегства не представляется возможным.
– А ты определи! – Савенков быстро понял, что последнюю фразу произнес излишне громко, раздраженно и сразу же перешел на спокойный, ехидный полушепот. – И что это за слова такие: «не представляется возможным». Первый раз от тебя такое слышу. Нет таких крепостей, которые бы ты, Олег, не мог взять… Друзей расспроси, проводников, носильщиков, родственников… Какие сюрпризы у тебя, Варвара?
– У меня без сюрпризов. Нашла всех троих должников, – Варя протянула Савенкову тонкую папку с документами. – Здесь их фотографии, все места работы, данные о семье, сплетни всякие…
– Есть за что зацепиться?
– Пока нет. Но и алиби ни у кого нет. Все были в Москве. Все в сложном положении, на мели – значит долг отдавать Маруеву было нечем. И все – авантюристы.
– Так это все, кто в рынок рванулся – авантюристы, – снова напомнил о себе Олег. – Не авантюристы сейчас сидят и ждут зарплату, а все шустрые, пробивные, деловые – они давно уже деньги делают.
– Плохой ты лингвист, Крылов, – не глядя на Олега, проворчал Савенков. – Да, деловые – делают деньги, а авантюристы делают долги. И долги для них ликвидировать труднее, чем самого кредитора… Давай, Варвара, по каждому, но очень коротко.
Варя взглянула на разложенные перед ней бумаги, поправила очки и сосредоточилась. Она стала похожа на молодую учительницу, начинающую урок. Слишком молодую для своих сорока лет.
Но начать свой, вероятно очень обстоятельный, доклад она не успела. Нервный, требовательный, хозяйский звонок в дверь возвестил о приходе Павленко. В этом никто не сомневался. Так громко и настырно мог звонить только он. И только он мог протиснувшись в дверь занять собой и все пространство холла и всех комнат сразу.
Савенков тоже не был худым. Скорее наоборот. И даже очень наоборот. Но соперничать с Павленко он не мог. Тот был просто крупнее – выше, шире, массивней. И он, очевидно, излучал какую-то энергию, что в его присутствии всем и всегда было тесно.
Без долгих приветствий Савенков усадил гостя на председательское место, всячески демонстрируя, что в офисе «Совы» царит напряженная, деловая обстановка. Как и всегда!
Беседе началась в полной тишине. Павленко с видом обиженного мальчика посмотрел на пустой (в смысле напитков) стол и укоризненно глянул на Варвару. Та изобразила понимание ситуации, виновато потупила глаза, а затем настойчиво и вопросительно перевела взгляд на Савенкова. Он добродушно кивнул и обратил свой взор на одну из дверок серванта. При этом был произведен целый каскад молниеносных жестов. Сообразив, что его сурдоперевод мало кто понял, Савенков пояснил:
– Нам еще работать и работать. Так что ты, Варвара, всем по чуть-чуть налей, только понюхать, а уж гостю – сколько его душа пожелает. Правда, господин Павленко и не гость у нас…
– А кто же я? Хозяин? Одно слово, что контрольный пакет имею. Даже генерального директора сменить не могу. Но и вы без меня не можете. Ловко ты устроился, Савенков… Но за тебя в следующий раз выпьем… Вы, ребята, за меня поднимете… Мне очень не хочется быть третьим.
Павленко опрокинул в себя полный фужер коньяка и стал с интересом рассматривать лица сыщиков. Все замерли, глядя на него и ожидая продолжения. Первым пришел в себя Савенков.
– Ты, брат, артист. Гоголь ты, а не Павленко. Такую немую сцену забабахал. Всех заинтриговал, заворожил, запугал… Что это ты так разволновался? Давай подробности. Колись.
Павленко не стал отвечать сразу. Он машинально потянулся за бутылкой, стоявшей в центре стола, но неожиданно для себя увидел, что его рука дрожит. Главное, он почувствовал, что это увидели все. И теперь все знают, что он, такой больной и так элементарно трусит, мандражирует, дрейфит.
Предательская рука, так и не достигла бутылки, была срочно возвращена на место и туго прижата к столу. Павленко сделал несколько глубоких вдохов, но осознав, что успокоиться ему все равно не удастся, печально взглянул на Савенкова и начал исповедоваться:
– Да, боюсь. Потому что есть основания. Ты не все знаешь, Савенков. Я позавчера у Ираклия был.
– У Кавторадзе? Ты что, знал его хорошо?
– Как тебя. Только что в школе с ним вместе не учился… Его Дибич к себе пригласил, а он решил со мной переговорить – знал, что у меня с этим генералом старые связи… Сидим мы с ним, Ираклий в глаза мне посмотрел, рюмку поднял, – на этой фразе Павленко сделал молниеносный бросок к бутылке и для достоверности сказанного налил себе полный фужер. – Вот так мы сидим, а он и говорит: «Жалко Маруева. Но вчера – он, завтра – я, а послезавтра – ты». Что, каков сюжет!?
– Да, Павленко, есть повод… оробеть. Вчера я… Ну, не было меня в Москве… Выездное совещание.
– Понятно.
– Что тебе понятно, Савенков? Ты не за моим моральным обликом следи. Тут жизнь на волоске висит… А с этим я скоро завяжу. Стану примерным семьянином. Я вам еще в прошлом году обещал.
– Верим!.. Так может быть Кавторадзе это просто так сказал, размышляя о бренности бытия.
– Тогда я тоже так подумал. Я ему даже сказал: «Точно, брат. Все там будем». Но когда меня сегодня Дибич огорошил, я все вспомнил и… сразу к вам.
