Беспомощный эсминец заметили с подводной лодки «U-432» (лейтенант Эккерт) и нанесли по нему удар двумя торпедами. Эсминец разломился и затонул.
Не успели на «U-432» порадоваться успеху и погрузиться, как лодку заметили с того же корвета «Акони». Корвет сбросил глубинные бомбы. У лодки резко нарушился дифферент, и она была вынуждены всплыть. Эккерт сразу был убит огнем с корвета. После этого корвет протаранил лодку и потопил ее.
Пытаясь атаковать конвой к югу от экватора, новый командир «U-128» Штайнерт, имевший много наград, но не получивший хорошей подводной подготовки офицер, всего недавно переведенный из люфтваффе, выпустил шесть торпед, все мимо цели, и после этого был атакован на перископной глубине самолетом.
Молодой командир дал приказ срочно погрузиться, и лодка камнем пошла вниз. Из-за взрывов глубинных бомб полетели все предохранители, и на лодке стало темно.
Курсант Осадник бросился на свой боевой пост. Там находился командир электромеханической боевой части, который старался исправить положение. Осадник бросился обратно в центральный пост, чтобы помочь чем может. Аварийное освещение не работало, и в свете переносного аварийного фонаря он увидел, как стрелка глубиномера показывает все большую глубину. Сильно поврежденная лодка достигла уже глубины 250 метров. Лейтенант-механик, бывший старшина этой боевой части, был хорошим специалистом в своем деле, знакомым со всеми опасностями, поджидающими подводную лодку. Его отношения с довольно самонадеянным командиром с самого начала были несколько натянутыми. И вот под свою ответственность он приказал продуть балласт, чтобы остановить погружение, которое закончилось бы гибелью лодки и команды. Его проворные действия спасли ситуацию.
«U-128» еще не совсем всплыла, когда артрасчет устремился наверх. Два самолета, по-прежнему кружившие в небе, попытались зайти в атаку под разными углами, но их отогнали.
Пока шел бой с самолетами, механик и его люди пытались восстановить способность лодки погружаться. Но на это требовалось много времени. А тем временем в бою появились убитые и раненые, они лежали на мостике.
В довершение всего показались два эсминца, которые сразу же открыли огонь по «U-128». Но молодой Штайнерт не думал сдаваться. Он понадеялся, что на максимальном ходу сумеет уйти под прикрытие недалекого нейтрального берега. По его приказу механик пустил на всю мощь оба дизеля и оба электромотора. «U-128» развила скорость хода за 18 узлов.
Эсминцы бросились за лодкой, стреляя изо всего, чем располагали. Один из их снарядов угодил в боеприпасы, сложенные в рубке, и взорвал их.
Через шесть часов после того, как лодка всплыла, Штайнерт наконец дал приказ команде оставить тяжело поврежденный корабль, к которому, несмотря на все старания личного состава электромеханической боевой части, так и не вернулась способность погружаться. А после взрыва в боевой рубке он мог затонуть и без дальнейшей посторонней помощи.
Осадник прыгнул в воду вместе с Отто Райгертом. Оба были со своими легководолазными аппаратами. Рваные резиновые лодки уже ни на что не годились. Пока лодка тонула, эсминцы продолжали вести обстрел, подвергая опасности спасающихся.
– Тоже мне джентльмены проклятые, – проворчал Райгерт, грозя им кулаком.
– Спокойно, – сказал Осадник. – Это нам не поможет. И потом, они думают, что мы сами погрузились.
– Может быть.
Самым главным делом на этот момент было собрать плавающих в одну кучу, и Штайнерт, который проявил присутствие духа в тяжелой ситуации, сделал это.
Внезапно с ревом появилась летающая лодка и села на воду недалеко от пловцов. Люди закричали, а большинство нырнуло, боясь, что их начнут расстреливать.
Но самолет не открыл огня, а вместо этого с него бросили на воду резиновую лодку, в которой могли поместиться некоторые из спасшихся. В нее поместили раненых, среди которых был и механик.
Через шесть часов подошел американский эсминец, и подошел осторожно, словно опасаясь пропавшей лодки. Осадник был одним из первых, поднявшихся на борт эсминца. Одного за другим на борт подняли всех. Раненым сразу оказал помощь внимательный корабельный врач, который не пропустил и легкораненых, но больше всего времени уделил механику. Несмотря на все усилия американского медперсонала, рана механика оказалась смертельной для него.
Эсминец пришел в Пернамбуку,[33] командование позаботилось, чтобы спасенных разместили в приличных бараках.
«Для меня это было самое удивительное время за всю войну, – писал юный Осадник в своем дневнике. – Бразильцы вели себя по отношению к нам прекрасно и старались наилучшим образом выполнять наши пожелания. Не могу того же сказать о здешних немцах. Кажется, они хотели застраховаться на будущее от всяких неприятностей».
Позже членов команды «U-128» перебросили на крейсере «Милуоки» в Штаты. Во время перехода их допрашивали, но в вежливой и дружеской манере. Позднее, на берегу, им снова пришлось в течение четырех дней пройти весьма придирчивый допрос в американском лагере.
«U-591» также была потоплена к югу от экватора. Ее командир лейтенант Цисмер признался, что также был удивлен вежливому обращению со стороны американцев. Вот его слова:
«Нашу лодку сильно повредили, и она быстро затонула. Надувной шлюпки у нас не было. Только несколько спасательных жилетов оказалось в пригодном состоянии, на всех двадцать семь человек, плававших в теплом тропическом море, их не хватило. Но все равно мы были рады, что выбрались живыми.
Лишь море колыхалось на том месте, где несколько минут назад плавал рундучок с дорогими нам вещами – фотографиями жен и любимых девушек, мы этот рундучок называли нашим домом.
Все подняли головы к небу. Менее чем в двухстах метрах от нас появился самолет, потопивший нашу лодку. Когда он проходил точно над нами, из его серебристого брюха вывалился ярко-желтый пакет и плюхнулся в воду поблизости от борющихся за свою жизнь людей. Боже, лодка!
Правда, это была совсем маленькая лодка, скорее символ надежды, но люди воспряли духом при виде ее. Эта лодчонка площадью в два квадратных метра была рассчитана на двух, максимум трех человек. Мы поместили в нее пятерых – трех раненых и двух не умеющих плавать, которых до этого поддерживали на воде их товарищи. Остальные по очереди держались за лодку, чтобы перевести дух.
Самолет улетел.
Не знаю, думали ли другие, кто, в отличие от меня, никогда не бывал в Южном полушарии, об акулах. Акулы водились в изобилии в этих водах, и я вздрогнул, вспомнив об этом. Я однажды видел, как человека, сидевшего на краю плота, одна из этих тварей схватила за ногу и стянула в воду.
И вдруг крик вырвался из пятнадцати – двадцати глоток. Первая акула, легко узнаваемая по своему острому плавнику, шла явно на нас. Перевернулась лодка и, пока царила паника, плавала вверх дном, а все держались за нее, за что только можно было ухватиться. Я быстро пересчитал головы. Слава богу, все двадцать семь. Мы быстро перевернули лодку и снова водрузили на нее тех пятерых, а остальные двадцать два сбились вокруг, прижались друг к другу, как цыплята вокруг клуши, когда им угрожает опасность.
Наши сердца прыгали так, что, казалось, вот-вот выпрыгнут из груди. Это было жуткое ожидание.
Кого она схватит? Кого она схватит? Кого?..
Внезапно мы увидели корпус морского чудовища, особенно огромный вблизи. Я нырнул и какой-то момент смотрел в холодные глаза этой твари. Потом я закрыл глаза и со всей силой своих легких, усиленной отчаянием, выдохнул в воду крик.
Акула отвернула.
Я до сегодняшнего дня не знаю, действительно ли я закричал во все горло или пробулькал что-то. Но что бы это ни было, оно заставило акулу, тигра моря, бежать.
Скоро она вернулась. Хорошо хоть, что одна. Всякий раз она позволяла отгонять себя криком и шумом, и мы снова почувствовали себя хозяевами положения.
Но акуле это не надоедало. Она кругами ходила возле нас, и круги становились все меньше и меньше.
Внезапно кто-то, один или двое, воскликнули от страха, заметив кровь на спинном плавнике
