командованием капитана Михала Фигенова. Целью конвоя была защита судна французского посла Желе де Ланзака, которого сопровождал посол польский, каштелян рацянский Станислав Кржиский.
При благоприятной погоде корабли вышли в Балтику, прошли вдоль поморского побережья, миновали Колобжег, повернули на север и вошли в Зунд. Никто не пытался их беспокоить или задерживать почти до Копенгагена. Только тут, в теснине Дрогден, произошло первое столкновение с тремя большими датскими галеонами, командир которых потребовал спустить паруса и предъявить документы. Однако после двухчасовых переговоров, где польскую сторону поддержал господин де Ланзак, сославшийся на существовавшие между Данией и Францией соглашения, датчане решили пропустить конвой при условии, что пушечные порты будут закрыты, а экипажи сойдут под палубу за исключением людей, нужных для маневрирования.
Пойдя навстречу этим требованиям, подняли паруса и корабли снова тронулись в путь. Но три датских галеона плыли следом, вскоре по обе стороны появились ещё два, а когда перед заходом солнца конвой добрался до Эльсинора, пролив оказался блокирован и пришлось опять остановиться.
На этот раз датчане уже не тратили время на переговоры: их пушки были наведены на маленькую флотилию каперов, которая получила приказ войти на рейд порта и бросить якоря.
Только Михал Фигенов и Миколай Куна не подчинились приказу, и только” Зефир “смог ловким маневром обмануть два датских фрегата, пытавшихся преградить ему дорогу. Корабль Фигенова выскочил на мель и разделил судьбу остальных, и через некоторое время головы его команды пали под топором палача вместе с головами других матросов и капитанов.
Миколай Куна избежал такой судьбы. Раз пути возвращения на Балтику были отрезаны, решил пробиться на север. Первым открыв огонь, смел реи и паруса самого большого галеона, который ринулся в атаку, и подхваченный резким порывом ветра на всем ходу” Зефир” пролетел под самым носом береговых батарей так близко, что те не могли поразить его своим огнем.
Вырвавшись из Зунда в Каттегат, и плывя вслепую всю ночь под всеми парусами, на рассвете увидел полуостров Скаген. Обогнув его на почтительном расстоянии, среди налетавших с северозапада шквалов проложил себе путь через Скагеррак и вышел в Северное море.
В сердца измученной команды проникла надежда: они свободны, они плывут на юго-запад, во Францию! И вернутся оттуда вместе с мощным флотом нового короля…
Но “Зефир” не добрался ни до одного из французских портов: в нидерландских водах до самого фризского побережья кишели корабли Филиппа II, а каперский лист Миколая Куны, выданный Генрихом Валуа, был не лучшим документом для испанских капитанов.
“Зефир” с успехом вышел из пары стычек с каравеллами архикатолического владыки, но сам при этом получил повреждения и вынужден был укрыться в рыболовецкой зеландской гавани Бриель.
Этот маленький порт в устье Мозеля меньше двух лет назад стал колыбелью восстания против испанских властей. Именно туда прибыла флотилия каперов Вильгельма Оранского, так называемых “морских гезов”, и именно оттуда был изгнан небольшой гарнизон герцога Альбы, королевского наместника. Сразу после этого восстали Флиссинген и Роттердам, и пламя восстания охватило северные провинции.
В то время, когда “Зефир” оказался в Бриеле, значительная часть Нидерландов была уже в руках повстанцев. Миколай Куна, получив помощь от гезов, присоединился к ним и получил новый каперский лист от герцога Оранского.
Такой поворот событий стал причиной разлада в душе Генриха Шульца. Католическая церковь заклеймила повстанцев как еретиков, а Вильгельм Оранский, их предводитель, тоже был приверженцем Кальвина. Но с другой стороны-война против испанцев, война голодных против сытых, начала приносить команде “Зефира” все большие трофеи, в дележе которых Генрих принимал участие наравне со всеми.
“ — Если бы я мог получить отпущение грехов хотя бы раз в месяц, — думал Шульц, — наверняка смог бы избежать адских мук. Тем более что доля моя от этого ничуть не уменьшится. Если бы только хоть раз в месяц я мог исповедоваться и получить отпущение грехов…”
Время от времени, будучи в центральных провинциях, ему это удавалось, а позднее он сообразил узнавать от случайных исповедников и бродячих монахов, торговавших индульгенциями, где и когда их можно наверняка встретить, чтобы за небольшую часть добычи купить спасение души.
На службе Вильгельма Оранского “Зефир” оставался почти четыре года. Война на суше то затихала, то вспыхивала вновь, заключались и срывались перемирия, менялись наместники Филиппа II, протестантские армии из Франции и Германии опустошали страну наравне с католическими войсками испанцев, но все больше городов и провинций требовало свободы. Фландрия, Гельдрия, Брюссель и Антверпен, вся Голландия и Зеландия, двенадцать центральных и южных провинций добивалось удаления испанских гарнизонов. На море же военные действия продолжались без перерыва. Нидерландские гезы заключали союзы с английскими и французскими корсарами, пользовались прибежищами в Кале, в Дувре и в Дисунгдейле; топили испанские каравеллы с войсками, брали трофеи, добывали оружие и золото или в случае поражения сами шли на дно, поднимая свои корабли на воздух, чтобы избежать пыток и страшной смерти, которые их ждали в неволе. Ведь на море пощады не было.
“Зефир” за эти четыре года как правило выходил победителем из битв и стычек. Капитан его действовал осторожно и осмотрительно. Если атаковал в одиночку, то только слабых противников; если атаковал сильнейшего, то только когда был уверен в помощи со стороны союзников. Если вдруг сталкивался с превосходящими силами врага, предпочитал полагаться на скорость своего корабля, а не испытывать счастья в бою.
Но война на море-это игра, и каждый игрок когда-то проигрывает. И Миколай Куна не избежал этой участи…
Однажды осенней ночью 1577 года в тумане “Зефир” случайно оказался окружен тремя испанскими кораблями, которых занесло к юго-восточному побережью Англии. Когда утром туман рассеялся, Миколай Куна заметил ловушку, подстроенную фатальным стечением обстоятельств. Немедленно приказал поднять все паруса и попытался исчезнуть. Но капризные, едва ощутимые порывы ветра сорвали это намерение, а испанцы спустили шлюпки, чтобы с их помощью верповать свои каравеллы на дистанцию прицельного огня и отрезать корсарам все пути к отступлению. И когда ветер стал наконец крепчать, прогремели первые залпы.
“Зефир” ответил на них из всех двадцати орудий, но только половина ядер преодолела расстояние, на котором вели огонь тяжелые испанские пушки. Все же часть оснастки ближней каравеллы была повреждена и Миколай Куна направил свой корабль в ту сторону.
На миг показалось, что ещё раз ему улыбнется счастье.“Зефир” скользил по морской глади, набирая ход, в то время как испанцы все ещё не могли маневрировать без помощи шлюпок. Но их артиллерия била далеко, и следующий залп, нацеленный на мачты “Зефира”, оказался точен. Половину парусов разнесло в клочья, а две реи рухнули на палубу. Одна из них угодила по голове Миколаю Куне, который был убит на месте, другая тяжело ранила рулевого.
Заслуга спасения “Зефира” от окончательной гибели в этих обстоятельствах принадлежит двоим: Соломону Уайту и Яну Куне.
Первый из них плыл во главе флотилии английских корсаров, состоявшей из шести фрегатов. Минуя мыс Норт Форленд услышал канонаду, а потом-когда “Ибекс” вышел из залива в открытое море-увидел, что происходит, и немедленно открыл огонь по ближней каравелле.
Правда, испанский корабль не получил серьезных повреждений, но Ян Куна тем временем успел опомниться от потрясения, вызванного смертью отца, и поднял команду “Зефира”, которая вдруг лишилась вождя. Люди, закаленные в битвах, испытанные в морском ремесле, тут же подчинились его приказам. Ни один не колебался ни секунды, когда восемнадцатилетний юноша послал их на ванты. Единодушно признали его своим капитаном. Под градом пуль из испанских мушкетов поставили новые реи и паруса, пока он руководил огнем, надежно удерживая испанцев от абордажа, на который те явно рассчитывали.
Тем временем из-за мыса показались ещё два английских фрегата, а за ними ещё пять разных кораблей, и отчаянная оборона одинокого “Зефира” превратилась в разгром его преследователей. Две испанские каравеллы были охвачены огнем, третья быстро тонула, продырявленная ядрами, среди которых несомненно были и выпущенные из стволов польского корсара.
Так началось знакомство, а потом и тесная многолетняя дружба между шкипером “Ибекса”, суровым пуританином Уайтом, и Генрихом Шульцем. Ведь Генрих с поразительной быстротой заметил и тут же
