веке н. э.):
Собранный ладан на верблюжьей спине переправляется в Саботу (Шабву), где для него открыты только одни ворота. Идти другим путем равносильно преступлению, за которые цари карают смертью. Там жрецы в пользу бога по имени Сабис (Сийан) взимают десятину — не с веса, но с объема. До уплаты ее к торговле приступать нельзя. Эта десятина служит покрытию общественных расходов, так как бог щедро кормит гостей в течение нескольких дней{30}.
Когда люди приносят (свой урожай благовоний в Шабву), каждый выкладывает кучу своего ладана и своей мирры, поручая заботу о ней надсмотрщикам. На своей груде ее собственник оставляет ярлык с указанием меры товара и его цены. Торговцы, ходя по рядам, читают написанное, выбирают кучу, которая им подходит, измеряют ее, забирают и кладут на ее место плату, запрошенную хозяином товара. До того как к делу приступили купцы, по рынку проходит священнослужитель и забирает именем бога треть из каждой выставленной на продажу кучи. Если товар остается невостребованным, он в полной сохранности возвращается его владельцу{31}.
Нарисованная Плинием картина рынка благовоний по своей живости наверняка выиграет сравнение с той, которая, может быть, раскроется перед нами в будущем в результате расшифровки какой-нибудь из южноаравийских надписей. Но насколько эта яркая и живая картина достоверна — это уж другой вопрос. Выйдя из Шабвы, караваны могут проследовать двумя маршрутами. Один ведет прямиком до Тамны. Другой, пересекая пустыню Саб'атайн в северо-западном направлении, завершается в Джауфе или еще севернее его, в 'Асире.
В первом случае караваны покидают Шабву с ее западной стороны, проходят вдоль подножия черного купола горы аль-'Укла. Далее идут вдоль фронта больших дюн, выстроившихся с запада, по узкой, шириной в 3–4 километра, полосе земли и выходят к нижнему течению вади Махра, а поднявшись в южном направлении, прибывают в Хаджар Йахирр, бывшую столицу Авсана, где и делают долгожданную остановку. Затем они продвигаются на запад, огибая черные отполированные скалы горы Джебель ан-Нисийин и следуя течению вади Думайс, по которому они поднимаются до самой Тамны. Этот «пробег», длиной максимум в 150 километров, имеет преимущество проходить по населенным зонам, имеющим колодцы, — это вади Марха, Джифа' и Джиба. Такой маршрут предполагает деятельную помощь катабанитов{32}, так как далее караваны должны проделать подъем в северном направлении, чтобы достичь Ма'риб, а за ним и Ма'ин, что составит примерно еще 200 километров — и еще одну неделю пути. Верблюды, пересекающие царство Ма'ин, должны идти, как сообщает Плиний, «по одной-единственной тропе». По тропе, без сомнения, хорошо проложенной и заботливо поддерживаемой в должном состоянии, но… Но поныне еще не найденной.
Во втором случае караван покидает Шабву в северном направлении, оставляет за собой скалистые пики Насра, пробирается по узкому коридору Шукайкат между дюнами до тех пор, пока не доберется до горных гребней аль-Арайна и Санийа, которые возвышаются над небольшими травянистыми (после дождя) равнинами. Холмы Рувайк и аль-Алам легко распознаются издали по их живописным контурам, в которых затейливой формы башенки чередуются с надгробиями. И в самом деле, это — кладбище, на котором покоятся караванщики, умершие в пути{33}. Через двадцать километров караван вступает в вади Джауф, но ему потребуется преодолеть еще пятьдесят, чтобы достигнуть Ма'ина. От Шабвы до Ма'ина он суммарно проходит около 250 километров, а по времени — от восьми до десяти дней — дней, стоит отметить, очень тяжелых из-за нехватки воды. Более прям и короток маршрут от Рувайка до Наджрана, главного города провинции 'Асир. В Наджране караванщики уже выходят за пределы того южноарабского мира, единству которого служат.
Центральная Аравия и Аравия Северная, с их разнообразием пейзажей и природных условий, не знали бы и относительного единства, если бы не известная общность пастушеской жизни да еще не та же самая связь — караванная. Прибыв в Наджран, караваны должны будут пройти еще около 2200 километров, чтобы добраться до Газы. 2 437 500 шагов между Тамной и Газой, портом в Иудее, или 65 привалов (так подсчитывал Плиний), или, по расчетам других авторов, от шестидесяти до восьмидесяти дней пути.
Путь ужасен. Даже для тех, кто идет по нему зимой, в относительно прохладный сезон. Источники воды редки, города удалены один от другого, ветры обжигающи летом, а ночи холодны зимой, тропы, иногда ведущие и над пропастью, неверны и небезопасны от нападений. Всякий караван предполагает организацию, способную противостоять всем и всяческим невзгодам и опасностям, а также обеспечить сосредоточение в одних руках всех финансовых средств. «Жрецы и царские писцы также получают с товара строго определенную долю. Но, помимо них, проводники и воины того племени, по территории которого караван в данный момент проходит, и которые, по договору, должны обеспечить его безопасность, стражники при городских воротах и на мостах, власть имущие в городах — все принимают участие в грабеже. На протяжении всего пути нужно платить — здесь за воду, там за фураж, за право остановиться на отдых, на переправах; прежде чем верблюд достигает наших краев, на него налагается бремя такого рода расходов в 688 сестерциев, — комментирует ситуацию Плиний, основываясь на какой-то информации, которую мы не в состоянии проверить{34}.
Напомним основные этапы. Выйдя из Наджрана, караваны идут на север вдоль йеменских гор вплоть до плодородной равнины Сумбала-Табала (ныне Бишах), затем направляются к Йасрибу (ныне Медина), избегая при этом покрытых лавой пространств, весьма характерных для Срединной Аравии; делают привалы сначала в Дедане, столице лихьянитского царства (аль-'Ула), затем в Хиджре (Эгра эпохи набатейцев, ныне Мадаин Салах), где минейцы встречают своих соотечественников. Караванам здесь остается только дойти до оазисов Тайма, Табук и аль-Курайа, а оттуда рукой подать до Петры и Газы, конечных пунктов путешествия.
Другие караваны, покидая Наджран, отклоняются к востоку. Они проходят Карйа аль-Фав, пересекают район Рийада и достигают Катифа на берегу Арабо-Персидского залива или же выходят из Йасриба, имея конечной целью путешествия нижнюю Месопотамию или Вавилонию. Снятые с верблюжьих спин в Газе или в Александрии ароматы морским путем доставляются в Грецию и Рим.
Длительность и условия транспортировки благовоний объясняют их продажные цены на рынках Запада. Однако численные данные редки, они практически отсутствуют, за исключением тех, что приводятся Плинием. Наиболее дорога Cassia Daphnis: 300 динариев за фунт; обычная кассия{35}: 50 динариев за фунт (или 520 граммов монетного серебра за килограмм). Однако ладан стоит всего от 6 до 3 динариев в зависимости от качества (или от 62 до 31 грамма монетного серебра за килограмм), ладанум — 4 динария (40 асов или 26 граммов монетного серебра за килограмм) и т. д. Достаточно любопытно следующее обстоятельство. Наивысший сорт мирры, стакте, стоит 50 динариев за фунт, а возделываемая мирра — только 11 динариев: низший сорт мирры продается, следовательно, по цене вдвое более высокой, чем ладан. Цены эти высоки, но все же по карману состоятельным людям: 120 динариев в год — жалованье представителя императорской власти в Сирии и Палестине. Солдат Цезаря получает около 72 динариев в год, то есть 6 килограммов ладана в год. Опять по Плинию, в I веке килограмм ладана равноценен 30 килограммам муки.
Плиний указывает, что поклажа одного верблюда облагается суммой в 688 динариев, складываемой из налогов и транзитных платежей. Если эту поклажу оценить в 150 килограммов, требуется по пути уплатить 1,5 динария за каждый перевозимый фунт{36}, то есть приблизительно одну четверть от продажной цены, что нельзя считать чрезмерным. Однако римляне постоянно жалуются на бессовестных посредников. Возмущен даже Плиний:
По самой низкой оценке, сто миллионов сестерциев Индия, Серее (Китай) и этот полуостров выкачивают из нашей Империи ежегодно! Вот во что обходятся нам наша роскошь и наши женщины! Какая же часть из этой баснословной суммы возвращается, хотел бы я знать, нашим богам, в том числе подземным?{37}
Сотня миллионов сестерциев представила бы собой в золотых монетах около 8 тонн, а в монетном
