тут ты, может, наешься, или хоть напьешься! Сейчас увидим.
Знаком вам древний грек Сократ?
Не лгал он никогда.
Он всех честней был во сто крат,
Но ведь и с ним стряслась беда.
Ему велели выпить яд,
И чашу выпил он до дна.
Погиб он смертию лихой,
И вам теперь мораль ясна:
Честность концу его виной!
Блажен, кому чужда она!
Да еще говорят: надо всем делиться, что есть. А когда нет ничего? Конечно, благодетелям, наверно, тоже не легко, но только как человеку жить без похлебки? Да, доброта - это редкая добродетель, она не окупает себя.
Святой Мартин беде чужой
Всегда был рад помочь.
Он поделился с бедняком
Своим единственным плащом,
Замерзли оба в ту же ночь.
Святым награда не нужна!
Погиб Мартин, погиб святой,
И вам теперь мораль ясна:
Кротость концу его виной!
Блажен, кому чужда она!
Вот так и мы: мы люди честные, себя соблюдаем, не вороваем, не убиваем, не поджигаем, и, можно сказать, нам все хуже и хуже. И песня подтвердилась на нас: и супа не допросишься. Если бы мы быть вор или убийца, мы, как в песне говорится, были сыты. Ибо за добродетель добром не платят, а только за злодеяний, таков этот мир, и он не должен быть таков.
Мы десять заповедей чтим,
Простые люди мы.
Но это нам не помогло,
Еда нужна нам и тепло,
Мы докатились до сумы.
Как наша жизнь была честна!
Весь путь наш подвиг был сплошной.
Ну что ж, теперь мораль ясна:
Богобоязнь всему виной!
Блажен, кому чужда она!
Голос из дома. Эй, странники! Идите сюда! Миска похлебки для вас найдется!
Мамаша Кураж. Питер, мне сейчас кусок в горло не пойдет. Рассуждаешь ты вроде правильно, только скажи мне, последнее это твое слово или нет? Мы же с тобой ладили...
Повар. Последнее слово. Решать сама.
Мамаша Кураж. Мне решать нечего. Я дочь тут не брошу.
Повар. Это очень нерассудительно, но я ничего не могу делать. Я не зверский человек, да ведь трактир маленький! А теперь пойдем в дом, а то и здесь ничего не подадут, и мы напрасно горло драли на мороз.
Мамаша Кураж. Я Катрин позову.
Повар. Лучше захватить в доме что-нибудь для нее. Если вломиться втроем, мы их испугать.
Оба уходят. Из фургона вылезает Катрин с узелком в руках. Она оглядывается по сторонам и, видя, что мать и повар ушли, развешивает на колесе фургона старые штаны повара и юбку матери. Покончив с этим, она берет свой узелок. В это время
возвращается мамаша Кураж.
Мамаша Кураж (с миской супа в руках). Катрин, постой, Катрин! Ты куда это с узлом? Ты что, ума решилась? (Выхватывает у Катрин из рук узелок.) И вещички свои собрала! Ты, стало быть, слушала? Я же ему сказала: нет. На кой нам этот Утрехт и трактир его поганый? Чего мы там не видали? Нам с тобой в трактире делать нечего. Война-кормилица нас еще покормит. (Замечает на колесе юбку и брюки.) Ах ты, моя дуреха! Ну подумай, коли бы я это увидела, а тебя уже нет! (Удерживает Катрин, которая пытается вырваться.) Ты и не думай, что я ему из-за тебя отставку дала. Все из-за фургона нашего! Не расстанусь я со своей тележечкой, я к ней привыкла! Ты тут ни при чем. Поехали в другую сторону. А повару оставим его барахло, пусть подбирает, дурак этакий! (Залезает в фургон и выбрасывает оставшиеся веща повара.) Ну вот, он у нас из доли вышел, теперь я никого больше не возьму! Будем с тобой вдвоем тянуть лямку. И этой зиме не век стоять! Впрягайся, Катрин, а то как бы снег не пошел.
Они впрягаются в фургон, разворачивают его и уезжают. Из дома выходит повар.
Остолбенев, глядит он на свои разбросанные вещи.
X
Весь 1635 год мамаша Кураж скитается со своей дочерью по Средней Германии в
обозе потрепанного войска.
Большая дорога. Мамаша Кураж и Катрин тянут фургон. Они проходят мимо
крестьянского дома, из которого доносится песня.
Голос (поет).
О розе, милой розе
Мы песенку поем.
Мы розу посадили
Весной в саду своем.
Она цвела так пышно,
Так радовала взгляд!
О, счастлив тот, кому господь
Послал цветущий сад!
Сейчас шумят метели,
И холод так суров,
Но ветру не пробраться
Под наш уютный кров!
Пускай же злая вьюга
Бушует за окном,
О, счастлив тот, кому господь
Послал уютный дом!.. {*}
{* Перевод Б. Заходера.}
Мамаша Кураж и Катрин остановились, прислушались и поплелись дальше.
XI
Январь 1636 года. Императорские войска угрожают протестантскому городу Галле. Камни возопили. Мамаша Кураж теряет дочь и продолжает одна свои
скитания. А войне все нет конца.
Обветшалый фургон стоит подле прилепившегося к скале крестьянского дома с высокой соломенной крышей. Ночь. Из леска выходят прапорщик и трое солдат
в тяжелых доспехах.
Прапорщик. Шума не подымать! Кто пикнет - тесак в глотку!
Первый солдат. Надо же к ним постучать, раз нам проводник нужен.
Прапорщик. Стук - это не подозрительный шум. Противник подумает, корова в хлеву ворочается.
Солдаты стучатся в двери крестьянского дома. Им отворяет старая крестьянка.
Ей зажимают рот. Двое солдат врываются в дом.
Мужской голос в доме. Что там?
Солдаты выводят из дома старого крестьянина и его сына, молодого парня.
Прапорщик (указывает на фургон, из которого выглядывает Катрин). Там еще одна.
Солдат выволакивает Катрин из фургона.
Кто еще у вас живет?
Крестьяне. Это наш сын. - А она немая. - Мать ее в город пошла за товаром. - Пока беженцы все дешево продают. - Они люди дорожные. Маркитантка мать у нее.
Прапорщик. Предупреждаю - соблюдать спокойствие. Никакого шума, иначе пика в глотку. Проводника мне! Показать тропу в город. (Указывая на парня.) Ты, подойди!
Парень. Я никакой тропы знать не знаю.
Второй солдат (ухмыляясь). Он никакой тропы знать не знает.
