День-то какой, ликторы-преторы! Тибр извивается, горы синеют. Рим, сука, весь как на ладони. Пинии шумят — каждую иголочку видно. Фонтаны сверкают, как люстры хрустальные... Всю Империю, можно сказать, видать: от Иудеи до Кастрикума... Принцепсом себя чувствуешь... Хотя, конечно, может это только нам... так... показывают... А, Туллий, как ты думаешь!.. Спит, зараза... Такой день пропускает... Наверно, всежевпрямой трансляции... Но даже если и в записи... Потому, видать, и записали, что лучше не бывает... (Пьет кофе.) Туллий, эй, Туллий! Вставай, сколько валяться можно... День-то какой!.. Эй, Туллий!
Публий оборачивается и только тут замечает что-то неладное: отсутствие бюстов и общий беспорядок в алькове Туллия.
Туллий!!! (Кидается к алькову.)Туллий, где ты!?!? Туллий!!! Туллий!!! (С тревогой, переходящей в ужас понимания, что Туллий исчез.) Туллий, ты где? (Кидается в туалет, из которого — сознает на бегу — только что сам вышел; заглядывает под кровать, ищет везде, где человеческое тело могло бы спрятаться.) ...И классики... (Мечется по сцене; целая пантомима, состоящая из бессмысленных, но общих в своей отчаянности порывов: нюхает исподнее, быстро перелистывает валяющийся томик, включает и выключает лампу, ощупывает стекло окна и т. п.) Туллий! Как же так. И Овидий. Овидий и Гораций. Пятнадцать минус два. Равняется тринадцати. Несчастливое число. Так я и знал. Что? Знал — что? Чисел больше нет. При чем тут числа! При чем тут числа! Туллия нет. Такой день пропускает. Что же я буду — с кем же я буду? Я же с ума сойду! На кого же ты меня, зараза, покинуууул. На кого же (падает на колени) ты меня оставил, а, (широко раскрывая рот) а?-а?-а? Вот оно, надвигается на меня, вот оно, вот оно — Время-я-а-а-а. (Глаза полные ужаса, пятится в глубину сцены.) Больше же ничего-ооо не-еееет... (Пауза; спокойным тоном.) С другой стороны, кого-нибудь, конечно, подселят. Свято место пусто не бывает. И лучше бы молоденького... Ведь подселят. Не могут не подселить. Независимо от либералов сенатских. Ведь площадь пропадает. В конце концов, восемь квадратных метров на брата положено. Что же я с этим пространством делать буду, а? Кровать вторая... Чашка... тога лишняя... Туллий, как же это, а? Так это и будет выглядеть, когда меня тоже... когда я... «Ничего от них в итоге / не осталось, кроме тоги...» Главное — чашка лишняя. Пустая. Туллий!!!.. Стоп. Может, это они просто показывают... В записи, конечно. Стереоскопическое, трехмерное — в газете было: изобрели. То-то он и не откликается. Потому что — в записи... (Внезапнохватает свой еще дымящийся кофейник и бежит через сцену к алькову Туллия, хватает пустую чашку, наливает в нее кофе и пьет.) Либо — либо — либо — это — ему — меня — показывают! В трансляции, конечно. Потому и не откликается. Стоп! Этого не может быть! (Хватается за виски.) Либо — либо это — накладка! Двойная экспозиция! Совмещение записей! или — записи с трансляцией! Что, собственно, и есть жизнь! То есть — реальность! Оттого и лучше, чем есть, быть стараешься. Живот втягиваешь... Но что же тогда — экран?!!
(Наливает кофе в свою чашку, пьет.) Или — это — запись — показывает — себя — трансляции. Что есть определение действительности. Формула реальности... В любом случае — как же ему все-таки удалось? (Приоткрывает дверцу мусоропровода, заглядывает вниз.) Туллий! Эгегей!.. В любом случае, если подселят, то лучше молоденького. Даже в случае записи... И чем раньше, тем лучше. (Снимает телефон, набирает номер.) И чем раньше, тем луч... Г-н Претор, это Публий Марцелл из 1750-го. Да, доброе утро. Г-н Претор, Туллий Варрон исчез. Да, не могу его найти. Предполагаю, что бежал. Да. Как? Известно? Вам известно!??! К-к-ка-ким образом? Небось, телекамеры, да? Прямая трансляция... Ну да, так я вам и поверил: «ничего общего». Чтоооооо? Сам позвонил? С какой-такой улицы? С виа деи Фунари?! Но это... это же в двух шагах от Капитолия! Господин Претор, этот человек опасен... А? Как? Просил передать, что купил просо? Просо? (Кричит.) Какое просо!!!???.. Какое просо, господин Претор!? Вы что? Рехнулись?.. Как? Для канарейки? Мать честная! Где?! В заведении «Сельва»? Что — два кило? Извиняется, что только два кило? Что было только полсестерция? А-а-а-а!!! (Хватается за голову.) По дороге — куда? Домой??? Г-н Претор, что вы имеете в виду... Как? Возвращается?? Что значит — возвращается? Что значит успокоиться? А? Так точно... транкливи... транквилли... транквилизаторы... Есть принять!.. Но он же... Что? Через пять минут? Если Не раньше? Сразу после санобработки??? ...Есть запить водой... (Вешает трубку.) Е-мое... Е-мое... Е-мое... Что же это, вброд-коня-купать, творится... (Бессознательно шарит ладонью по пульту: там загорается имя- номер заказа: транквилизатор, затем из отверстия появляется коробочка с таблетками и стакан воды.) ...С другой стороны... с другой стороны, могли и старика подселить. Никакой гарантии... Закон на всех распространяется... Хотя малчика тоже могли... (Спохватывается.) Снотворное. (Хватает флакон и начинает метаться по камере, ища куда бы его спрятать.) Найдет... здесь найдет... и здесь тоже... в книги... нет... Эврика! (Кидается к алькову Туллия и прячет флакон ему под кровать. В этом положении и застает его Туллий, выходя из лифта ) Туллий. Чего ты там роешься?
Публий. А, это ты? (С деланным спокойствием.) Сандалий ищу. Я сандалий свой потерял. Туллий. Левый или правый? Публий. Правый. Хотя вообще они одинаковые. Туллий. Как и сами ноги. Как и сами ноги. Публий. Завтракал?
Туллий. Да, с претором. Но от кофе не откажусь. (Замечает остатки кофе в своей чашке.) Это что такое? Кто пил из моей чашки!
Публий. Я думал...
Туллий. Обнаглел, мерзавец! И как быстро! Спал-то хоть в своей? Варвар паршивый.
Публий. Я думал — не вернешься...
Туллий. Да если б даже не вернулся!!! На кой тебе две чашки? Срач разводить? По помойке соскучился. Ностальжи де ла бю. Зов предков. Восточный базар. Мухи навозные. (Споласкивает чашку в раковине.) Микробы.
Публий. Расист... Я думал, не вернешься, и, это, ну, как его, стосковался. Дай, думаю, из его чашки выпью. Может, думаю, еще Туллием пахнет.
Туллий. Ну и? Чем же это таким Туллий пахнет?
Публий (взрываясь). Ссакой! Канализацией и ссакой! Дерьмом! Чего ради ты вернулся, а? Ведь сбежал — нет? Рванул когти. На хрена — на хрена — на хрена — возвращаться было?!..
Туллий. А снотворное?
Публий. Что — снотворное?
Туллий. Мы же поспорили.
Публий. Ну?
Туллий. И ты проиграл.
Публий. Ну?
Туллий. Потому и вернулся: а) Доказать, что ты проиграл, б) За снотворным.
Публий. Ты сошел с ума! Ты сошел с ума! Как ты мог! Ведь сбежал! Не просто сбежал, а — из Башни! Был на свободе! Мог — куда угодно — и — и (не находит слов) променял свободу на снотворное!..
Туллий. А тебе не приходило в голову, душка Публий, что снотворное — и есть свобода? И что наоборот тоже.
Публий. Да пошел ты со своими парадоксами! Ведь сбежал! Ведь нашел же способ! И мне, зараза, не сказал!
Туллий. Ну, ты б тоже со мной не поделился — будь ты на моем месте.
Публий. Да. Но я бы и не вернулся! Из чего бы следовало, что возможность сбежать все-таки есть! А ты — ты сократил шансы! Минус еще один способ! Который был. А теперь его — нет.
Туллий. Способ сбежать, Публий, всегда есть. А вот способ остаться... Побег — он что доказывает? Что система несовершенна. Тебя это, конечно, устраивает. Потому что ты, Публий, кто? — варвар. Потому что для тебя Претор — враг. Башня — узилище. И так далее. Для меня он — никто, она — ничто. И они — никто и ничто — должны быть совершенны. В противном случае, почему не вернуться к бараку. Публий. И то веселее.
Туллий. Рано или поздно все становится предметом ностальгии. Потому элегия и есть самый распространенный жанр. Публий. И эпитафия.
Туллий. Да. В отличие от утопии. Говоря о которой — где мое снотворное?
Публий. Мало ли где! Ты же вернулся. Сам, конечно; но это все равно, что поймали. Не важно, чем. Голыми руками или идеей. Идеи — они самые овчарки и есть!
Туллий. Даже если и так, мы же поспорили. И ты проиграл. Я выиграл. За выигрышем и вернулся. (Чеканя каждый слог.) Где мое — снотворное?
