— Прошу прощения, сир? — непонимающе спросил Маркус.
— Я хочу заплатить выкуп за всех бедных рыцарей, которым трудно собрать нужную сумму.
— Сир? — Маркус не верил своим ушам.
Конрад рассмеялся.
— Пример Виллема вдохновил меня. Вообще-то я и сам собирался это сделать — помнишь, во время прошлого турнира, под Марбургом, когда в конце все никак не могли разобраться с выкупами? Тогда рыцари победнее разослали своих оруженосцев, и те принялись грабить местных купцов и ювелиров. Это был настоящий кошмар, а платить все равно пришлось мне. Так уж лучше сразу взять дело в свои руки. И пускай французы отправляются домой, к своему проклятому Филиппу, и поют мне дифирамбы. Ха! Заплати и за всех пленников Виллема, даже за тех, кто могут заплатить сами. А то ведь сам-то он с них, скорей всего, не возьмет ни гроша. Успеешь управиться до ужина?
— Н-нет, если вы хотите, чтобы я и ужином занялся. — С трудом сумев скрыть горечь, Маркус сорвал с себя дорожный плащ. — Я не могу разорваться.
Конрад нахмурился.
— Это что, дерзость? Или ты вообразил, что твой вечно больной дядюшка заслуживает хотя бы сотой доли того внимания, которое ты обязан оказывать мне?
— Нет, сир, — поспешил ответить Маркус.
— А по твоему тону я подумал, что ты именно так и считаешь, — резко продолжал Конрад. — И за последние недели это уже не первый подобный эпизод. Если все дело в Имоджин, то имей в виду: я скорее отменю этот брак, чем соглашусь терпеть с твоей стороны такое поведение.
— Имоджин тут ни при чем, — произнес Маркус.
Что-то внутри его тихо упрекнуло: «Второй раз за сегодняшний день ты солгал ему».
— Вот и отлично. — Предостерегающие нотки не исчезли из голоса Конрада, но все же было заметно, что ответ Маркуса его успокоил. — Что-то я устал, пойду вздремну немного перед ужином.
То, что с утра выглядело и пахло как свежая зеленая трава, теперь превратилось в грязь и пыль. Во второй половине дня, незадолго до наступления сумерек, Жуглет расхаживал с Атлантом по периметру турнирного поля. Он хотел довести до сведения всех, что коня подарил ему Виллем.
— Эй! Жуглет! — послышался задорный женский голос откуда-то сбоку. — Говорят, ты песню сочинил! Мы хотим послушать! — раздался звонкий хохот двух женщин.
Оглянувшись на зов, менестрель немедленно заулыбался. Жанетта и Марта, с неизменными алыми повязками на рукавах, спешили к нему.
— Голубушки мои! А у меня для вас подарочек!
С этими словами Жуглет быстро и ловко развязал завязки Уродливого пестрого плаща, подарка Конрада.
— В честь благородства и щедрости нашего победителя. Кто хочет?
Плащ приняла Марта, но лишь из деликатности, после того как Жанетта скорчила брезгливую мину.
— Он был великолепен, правда? — начала Жанетта таким тоном, что становилось ясно: она хочет помучить Жуглета. Женщина отбросила с лица длинную прядь волос. — Что за мускулатура! А эти мощные бедра, эти ноги, которыми он сжимал бока жеребца! О-о, нет слов, можно просто с ума сойти! Это же тот самый конь, да? Разве тебе не завидно, что твой герой весь день напролет скакал на нем?
Она расхохоталась.
Марта с удовольствием поддержала ее:
— Бог, настоящий бог! Только подумай, сколько сил у него осталось после ночи с блудницей!
И женщины опять расхохотались.
Лицо Жуглета исказила боль. Он произнес медленно, словно каждое слово давалось ему с великим трудом:
— Что ж, спрошу, раз уж вам так этого хочется: и много ли пыла он истратил в объятиях Марты?
Марта продемонстрировала серебряную монету.
— Вот это мне дали за молчание, — весело произнесла она. Недовольно замычав, Жуглет развязал затянутый шнурком кошель, извлек оттуда монетку и показал ее Марте.
— Вот это ты получишь, если нарушишь молчание.
Марта взяла монету, спрятала в кошелек на поясе и произнесла с усмешкой:
— За столько я не скажу даже, какого размера у него копье.
Лицо Жуглета вспыхнуло от нетерпения и раздражения.
— Сколько же ты хочешь? Скверные женщины, вы меня совсем разорите.
Проститутки переглянулись и захихикали. Марта махнула рукой.
— Не надо больше денег, — покачала головой она. — Я даже за вознаграждение не смогу сказать, какого размера у него копье. Потому что чего-чего, а этого я не видела!
Жанетта подтолкнула ее локтем.
— Вообще-то мы не всегда что-нибудь видим, хотя размер и не глядя можно определить.
Подруги от хохота чуть не повалились друг на друга.
Жуглет прилагал отчаянные усилия, чтобы перестать нервно моргать.
— Что ты имеешь в виду?
Это слова были произнесены встревоженным шепотом.
— Ну, он сказал, что ему нужно поберечь силу для завтрашнего турнира, — заговорщицки сообщила Марта. — Не знаю уж, правда ли дело в этом, но он заплатил очень хорошо за то, чтобы я потом рассказывала, будто у нас все было.
Вид у Жуглета сделался совсем изумленный.
— Но он же… в Бургундии есть вдова, и я знаю, что… а как тебе показалось, если бы не… он бы знал, что делать?
— Золотко мое, я на провидицу не училась! — шутливо заявила Марта. — Я знаю только то, что есть. А есть то, что он до меня не дотронулся. Но при этом хотел, чтобы я распустила слух, будто у нас была ночь любви.
Жуглет махнул рукой.
— Учитывая обстоятельства, со второй частью все ясно: мы оба отправились в бордель, чтобы продемонстрировать друг другу свою нормальность. Хотелось бы узнать побольше о первой части.
— Она же сказала, что ничем не может помочь, — улыбнулась Жанетта. — Наверное, тебе придется самостоятельно во всем разобраться.
По ее лицу было видно, что при всем сочувствии к Жуглету ситуация забавляет ее.
Менестрель скорчил кислую мину и поворотил Атланта к замку.
Глава 9
ПАРАЛИПСИС
От греческого слова, обозначающего «ложный пропуск», когда читателю предоставляется меньше информации, чем того требуют обстоятельства
Виллем жалел, что подарил своего лучшего коня. Не потому, что боялся его потерять, — он знал, что Жуглет, не имея возможности содержать животное, непременно вернет его, — а из-за того, как странно повел себя в момент дарения менестрель. Когда поводья оказались в его руках, он покраснел и едва сумел сдержать слезы, а потом посмотрел на Виллема столь растроганным и благодарным взглядом, что тот мгновенно почувствовал неловкость. Какое-то мгновение казалось, что Жуглет его разыгрывает, но поскольку менестрель не завершил игру ухмылкой или подмигиванием, то Виллем, не зная, как реагировать, попросту молча отвернулся и пошел прочь.
Больше всего его вывело из равновесия то, что он едва не заключил Жуглета в объятия, но
