рекламных роликов или мультиков. На короткое время появились дерганые шумовые строки, перешедшие в изображение комнаты. Мэтсон и Вивиан сидели за столом в гостиничном номере, судя по характерной мебели. Они разговаривали, курили, на столе стояли бокалы и две бутылки красного вина. Я убавил громкость. По непонятной причине слышать ее голос было еще хуже, чем видеть лицо.
Затем в кадре образовался второй мужчина, и я вздрогнул, словно он бросился на меня. Его я не знал. Загорелый, ухоженный, темноволосый, такой типичный красавец. На вид около сорока лет, среднего роста, в бежевой спортивной куртке и черных слаксах. По-военному короткая стрижка ежиком. Он подошел к камере, наклонился, приблизил лицо вплотную к объективу и состроил гримасу. Затем прошел к столу, налил себе бокал вина и уселся напротив Вивиан и Мэтсона. Мэтсон продемонстрировал камере стодолларовую купюру и, дьявольски подмигнув, скатал ее в трубочку. Каждый по очереди втянул через нее полоску кокаина с зеркала, лежащего на столе.
Сидели они недолго. Вивиан сбросила лиловое шелковое платье, мужчины тоже начали раздеваться. Вивиан с Мэтсоном продолжали разговаривать, пока она снимала лифчик и трусики, но второй мужчина выглядел нервным и неуверенным. Оператор, кто бы он ни был, приблизил его лицо, чтобы можно было рассмотреть капли пота. Глаза Вивиан казались стеклянными, и я постарался успокоить себя мыслью, что она под кайфом.
Мэтсон начал первым. Высокий, поджарый, с ястребиным носом и длинными прямыми черными волосами, которые делали его похожим на рок-звезду. Я вспомнил, как тренировал его приемам тайцзи и пытался отучить от кокаина. У него были руки, которые сделал я, и выпирающий живот хронического пьяницы, который он сделал себе сам. Я смотрел на Мэтсона, свыкаясь с мыслью, что он мертв.
Он очень старался, и она тоже. Затем его сменил второй, он выглядел робким, но пытался спрятать неуверенность за фальшивой улыбкой человека, который предпочел бы находиться в другом месте. Мэтсон сидел за столом и прихлебывал вино, пока приятель был занят. Тот усердно изображал похоть, но, несмотря на все усилия, смотрелся грустным и жалким, будто впервые вышел за привычные границы и, оказавшись на новой территории, чувствовал себя неуютно. Мэтсон пил вино и наблюдал, так же как я сейчас наблюдал за ним. Но, насколько я могу судить, мазохистом из нас был только один.
Я посмотрел гораздо больше, чем следовало. Промотал до места, где Мэтсон вместе с другом оттащили диван от стены и перекинули Вивиан через спинку. И качество картинки, и освещение были очень хорошими, но я охотно заплатил бы за тень, которая скрыла бы очевидное удовольствие, написанное у нее на лице.
Все это было безобразно и унизительно, но оторваться я не мог. К тому времени, как я выключил видео и стоял у окна, глядя на яхту, мне казалось, что я поджарил сам себя на огне, самостоятельно поворачивая вертел. Снова вспомнился вечер, когда я вошел в бар после долгой обратной дороги из Гейнсвилля, куда ездил повидать умиравшего от рака старого друга. Это было глухое местечко, а я был в «глухом» настроении. Я зашел туда по понятной причине — хотелось выпить в одиночестве, чтобы не пришлось общаться ни с кем из знакомых. В тот вечер, как и в любой другой, вероятность повстречаться с кем-либо в этом баре представлялась ничтожно малой, но я почти сразу увидел, как они с Мэтсоном лизались в глубине зала на диванчиках. Я познакомил их месяц назад.
Не помню, как я оказался около Мэтсона. Возможно, перенесся по воздуху посредством левитации или, подобно привидению, просочился сквозь эфир. Зато хорошо помню, как меня оттаскивали вышибалы. Помню потрясенное лицо Вивиан, как она ударилась в краску, а через мгновение — в слезы. Вышибалы просто делали свою работу. Я не хотел с ними драться, но один из них хуком слева рассек мне кожу на голове, и с этого мгновения, как я решил, они приняли сторону Мэтсона.
Потом, как всегда, явились полицейские. Один из них треснул меня по затылку тяжелой дубинкой и отвез в участок. Пришлось звонить шейху, еще одному моему клиенту, чтобы тот вытащил меня из тюрьмы. Единственным хорошим итогом этой истории были общественные работы, которые мне пришлось выполнять. Большую часть месяца я провел в Еврейском культурном центре, показывая детям с задержкой в развитии, как бросать тарелочки. Дети оказались вполне нормальными, хотя родители поначалу относились ко мне не без подозрения. Когда начальство осознало, что я не законченный маньяк, то даже предложило поработать на полставки. И хоть ситуация на рынке моих услуг не позволила принять это предложение, я по-прежнему заглядывал туда пару раз в неделю или чаще, когда клиенты не докучали.
Я стоял у окна и глядел на яхту, вспоминая все те события, когда услышал позади звук открываемой двери. На пороге стоял Уильямс. Я бы узнал его, даже не оборачиваясь. Человека более напряженного я в жизни не встречал, и анаболики только усугубляли картину. Глаза его имели желтушный оттенок, а подкожная клетчатка была так обезвожена, что мышцы гигантских предплечий казались обтянутыми змеиной кожей — характерный признак, который я столько раз наблюдал на Саут-Бич.
— Вижу, посмотрел кино, — сказал он, бросив взгляд на телеэкран, заполненный подергивающимися горизонтальными полосами.
Я выключил телевизор и извлек кассету. Мы смотрели друг на друга. Мой рост шесть футов один дюйм, вес двести фунтов, но Уильямс на три дюйма выше и с такой мускулатурой, что разница очевидна, к тому же учился драться у самых лучших тренеров. Даже учитывая разницу в возрасте — мне тридцать четыре, — здравый смысл подсказывал, что я должен его бояться, но я не боялся. Сейчас, глядя в его ухмыляющееся лицо, единственное, чего я хотел, — это врезать ему посильнее. Уильямс улыбнулся, повернул корпус, поддернул штанины, согнул колени и принял боксерскую стойку. Наклонил голову в одну, затем в другую сторону. Раздался хруст, который услышишь разве что на приеме у хиропрактика.
— Есть настроение немножко потренироваться, Джек? — Он изобразил шотландский акцент.
— Когда будет, спрашивать тебе не придется.
«Интересно, — подумал я, — понимает ли Уильямс, какие мы оба придурки?»
Тут он выбросил руку вперед, остановив кулак в дюйме от моего носа. Хмыкнул, увидев, что я не вздрогнул. У него был оскорбленный, разочарованный вид, словно я отказался от подарка. Я покачал головой и направился к двери. Мне нечего было ему доказывать. Когда я проходил мимо него, Уильямс напрягся. Я начал спускаться по ступеням, Уильямс за мной, но не слишком близко. От нас обоих исходили недобрые флюиды.
Когда я вышел во двор, полковник плавал в бассейне. В нескольких шагах позади меня следовал Уильямс, по-прежнему не приближаясь, будто чувствуя мое настроение. Я казался себе уже не тем человеком, что недавно приехал сюда. На середине фильма я как бы переключился и не был уверен, что хочу вернуться обратно. И все же я видел в истории с шантажом какое-то слабое место — по крайней мере, в отношении фильма, который я только что посмотрел. Я подозревал, что это всего лишь уловка, чтобы меня отвлечь. И к сожалению, она сработала.
Полковник заметил меня краем глаза, доплыл до мелкого конца бассейна и быстро вышел из голубой воды. Я ждал его у бортика. Уильямс подал хозяину черный шелковый халат, в который старик сразу закутался и завязал пояс. Он сказал Уильямсу несколько слов, тот с ухмылкой бросил на меня взгляд, потом повернулся и направился к саду. Полковник подошел к столу и сел, я устроился напротив него. На столе появилась бутылка «Джонни Уокер блэк», он налил немного в стакан и выпил залпом.
— Кажется, Уильямс не очень-то тебя любит? — спросил полковник, глядя на пустой стакан.
— Да, — ответил я. — Вероятно, не любит.
— Интересно почему?
— Надо его спросить.
— Что ты думаешь о фильме?
— Глупый вопрос.
Он немного помолчал.
— Уже очень давно никто не называл меня глупцом.
— Привыкайте. Думаете, я поверю, будто ваша дочь застрелила кого-то из-за фильма, даже такого, как этот? Вы его посмотрели?
Он покачал головой.
— Я видел достаточно мерзости в жизни, Джек. Я поверил ей на слово, ей и Уильямсу. Я уже сказал. Она сделала это, чтобы защитить меня.
— Если она в самом деле застрелила Мэтсона, тогда история с защитой только часть правды. Даю голову на отсечение, что Вивиан просто сорвалась и пальнула в него. Я не верю в эту муть насчет любящей
