Новейший АНТИ-Суворов

name='FontStyle77'>1

79 истребителей и 55 штурмовиков...»³⁶

Но даже если это и так, и Еременко действительно не имел физической возможности сбить заслон немцев на Десне, как же посмел он пообещать Сталину

разбить

танковую группу Гудериана? Никто ведь не тянул за язык. Ответил бы, извините, товарищ Сталин, никаких гарантий дать не могу,

сильны немцы,

Не расстреляли бы его за это. Но Еременко держался бодро и уверенно. Непонятно, на каком основании

еще до соприкосновения вверенного ему фронта с противником

обещал Гудериана разгромить непременно. И Сталин в то время, когда дела шли из рук вон плохо и фронт то здесь, то там прогибался и рушился, решил, что такой уверенный и основательный человек ему и нужен, на такого и следует опереться. Своими безответственными заверениями Еременко дезориентировал Ставку и лично Верховного, что, вне всякого сомнения, и привело к запоздалому отходу Юго-Западного фронта и в конечном счете к происшедшей трагедии...

Несколько слов об упомянутом Жуковым идолопоклонстве. Надо признать, Еременко оно было присуще. В августе 42-го в разговоре по прямому проводу Василевский проинформировал Еременко о точке зрения Верховною Главнокомандующего относительно ряда организационных вопросов по обеспечению обороны Сталинграда³⁷ и поинтересовался его мнением. Высказывая его, Еременко обронил крылатую фразу, надолго ставшую атрибутом этикета советского и российского чиновничества. Он сказал: «Я отвечаю.

Мудрее товарища Сталина

не скажешь, и считаю: совершенно правильно и своевременно»³⁸. Сразу вспоминается и «подлец Гудериан», и «армия-освободительница», вошедшая в Польшу вместе с «разбойничьим вермахтом».

При этом вовсе не утверждаю, что вермахт — ие разбойничий. А просто для части советской, в том числе и военной номенклатуры (отнюдь не для всех!) стало правилом хорошего тона ронять при случае подобные определения.

Представьте пилота в современном воздушном бою. Времени ответить на запросы у него не остается. Аппаратура сама передает спасительный отзыв: «Я — свой! Я — свой!» Так и здесь. Меняется время, меняются вожди³⁹ и приоритеты, но суть остается прежней. Хороший номенклатурщик помнит об этом всегда и не забывает время от времени семафорить:

«Я — из обоймы, ныне правящей команде, ныне здравствующему вождю, ныне утвержденному флагу — предан».

И пристрастие к идолопоклонству вовсе не определяет уровень военной подготовки конкретного человека. Скорее заставляет задуматься, а почему, собственно, из двух, скажем, с одинаковой биографией комбатов одного расстреляли без суда и следствия, а другой — сразу поставлен был на дивизию, а то и корпус? Задуматься о критериях отбора великой чистки. И кажется мне почему-то, что критерии эти были сколь случайны, столь же мелки и ничтожны...

С уничтожением окруженных армий Юго-Западного фронта, как известно, наши злоключения не кончились. Сдавив удавкой окружения не сдающийся Ленинград, обеспечив свой южный фланг, вермахт мог, наконец, сосредоточить усилия на решающем Центральном направлении.

После перегруппировки в полосе от Андреаполя до Рыльска в составе группы армий «Центр» немцы сосредоточили 3-ю, 4-ю и 2-ю танковые группы, 9-ю, 4-ю и 2-ю полевые армии. Им противостояли три наших фронта: Западный⁴⁰, Резервный⁴¹ и Брянский⁴².

И вновь, в который уже раз с начала войны, немцы нанесли несколько рассекающих ударов, прорвали наш фронт¹⁴ и устремились к Москве. При этом им удалось окружить в районе Вязьмы части пяти наших армий Западного и Резервного фронтов, а иодТрубчевском — основные силы Брянского фронта¹¹. Бои отличались особым ожесточением, однако поставленные в очередной раз в тактически проигрышное положение советские войска вынуждены были отступать. К концу октября ценой неимоверных усилий фронт удалось на какое-то время стабилизировать уже в непосредственной близости от столицы. Немцам показалось, что от победы их отделяет один только шаг Как известно, сделать его вермахту было не дано...

Хотелось бы отметить вот что. Немцы, конечно, располагали значительным преимуществом, однако в живой силе их перевес был не столь велик. Командующие фронтами имели более чем достаточно времени для подготовки надежной обороны⁴⁵. Тактику наступления немцев

пора было бы уже изучить досконально

и найти противоядие против рассекающих ударов компактных танковых группировок. Наши войска вышли из сентябрьских боев ослабленными, но и немцы были не железными. В частности, 2-я полевая армия и 2-я танковая группа, едва успев проделать с боями тяжелейший марш-бросок к югу, без какой-либо оперативной паузы вновь привлекались для наступления с решительными целями. О тактической внезапности, подобной той, которую немцам удалось достичь в начале войны, не было и речи⁴⁶.

К тому же во главе Западного фронта стоял Иван Степанович Конев, заслуживший репутацию грамотного,

думающего

командира. Однако наша оборона вновь не выдержала. Вот что говорит по этому поводу Г.К. Жуков: «Несмотря на превосходство врага в живой силе и технике, наши войска могли избежать окружения. Для этого необходимо было своевременно более правильно определить направление главных ударов противника и сосредоточить против них основные силы и средства за счет пассивных участков. Этого сделано не было, и оборона наших фронтов не выдержала сосредоточенных ударов противника. Образовались зияющие бреши, которые закрыть было нечем, так как никаких резервов в руках командования не оставалось.

К исходу 7 октября все пути на Москву, по существу, были открыты»⁴⁷.

Но почему войска всех трех фронтов были традиционно растянуты в линию одинаковой плотности? Почему командующие не позаботились о создании в тылу мобильных резервов, способных контратаковать прорвавшегося противника? Почему, наконец, не были предприняты попытки выявить направление будущих ударов и создать на этих участках устойчивую глубо-коэшелонированную оборону? В то, что наши военачальники, тот же Конев, даже отступив до Москвы, все еще не понимали тактики немцев, — не верю. Тогда в чем же дело?

Бытует мнение, что Конев все делал правильно, но перевес врага в силах был слишком велик. Но ведь тот же Жуков сумел организовать оборону Москвы, находясь в куда более сложной ситуации, выстроив ее едва ли не «с нуля», и столицу отстоял.

Когда прилетевший из Ленинграда Жуков после короткого разговора со Сталиным выехал в войска, в штабе Западного фронта он мог наблюдать неприглядную картину. Командующий и штаб выглядели не просто усталыми, но какими-то потрясенными, напуганными. И отнюдь не немцами⁴⁸. Доказать это невозможно, но, думаю, этот самый довлеющий над ними страх и стал в конечном итоге причиной очередного разгрома.

Ведь усилить наиболее угрожаемые участки —

значит в той же мере ослабить остальные.

Но кто его знает, где противник будет прорываться и какой участок обороны окажется главным, а какой — второстепенным? В том и талант полководца — встретить врага в оптимально выстроенной группировке. Только, как известно, одаренные люди ошибаются даже чаще, чем простые смертные. Но за подобным просчетом вполне может последовать вопрос: а кто вас, товарищ, надоумил оголить фронт и открыть врагу дорогу на Москву? Создашь в тылу мощный кулак, и, в случае неудачи, компетентные органы не преминут поинтересоваться, как это