ошибались, Нельсон, протяни нам руку, мир, да?» — и он, конечно, протянет им руку; поговорит со своими друзьями из Голливуда, и те дадут им какую-нибудь солидную работу; и вдруг, даже не осознав как следует, как это случилось, он увидел в своем воображении фотографию, опубликованную одновременно в «Нью- Йорк таймс», «Комерсио», издаваемой в Лиме, и мадридской «Эль Паис». «Нельсон Чоучэнь Оталора и Стивен Спилберг беседуют во время премьеры „Восток — красный“, нового фильма американского режиссера, поставленного по одноименной повести Чоучэня Оталоры». Когда он представил себе этот день, такой выстраданный, такой долгожданный, глаза его наполнились слезами; и сразу же на мысленном экране возник Норберто Флорес Арминьо, в своем кабинете, окруженный придворными — подхалимами и всезнайками, собравшимися вокруг газетного листа. Все они говорили, что это уже слишком, что на такую высоту их стрелы не долетают, лучше не связываться с профессором Чоучэнем. И эти тоже, один за другим, приползут к нему под дверь клянчить милостыню. Конечно, так и будет.
Покинув Вень Чена и оказавшись у себя в номере, он обнаружил сообщение на автоответчике. Оно было от Ирины. «Я хочу видеть тебя этой ночью, но без твоих друзей. Выходи из гостиницы через служебный вход, он находится за тренажерным залом. Встретимся в девять и пойдем ко мне домой. Прости меня за утреннюю холодность. Целую. Ирина». Черт, сказал себе Нельсон, жизнь оправдывает самые заветные ожидания. Какой писатель пренебрег бы этой нежной, развратной девушкой ради работы? Бальзак, который был его учителем, не сделал бы этого, а это было для Нельсона более чем оправданием — это было почти приказом. Он посмотрел на часы и понял, что нужно поторопиться. Достал выглаженную рубашку, пошел в ванную, чтобы почистить зубы, подушиться и еще раз воспользоваться дезодорантом, и вышел из номера. Указания Ирины были очень ясными, но, чтобы последовать им, он должен был улизнуть от своих телохранителей. Это казалось ему относительно легким, поскольку они дежурили у главного выхода.
Итак, Нельсон направился по внутреннему коридору до тренажерного зала. Три толстяка, несомненно, американцы, крутили педали велотренажеров; молодой китаец качал пресс; какая-то дама истекала потом на движущейся дорожке, то и дело ощупывая свои ягодицы. Он без труда разыскал позади душевых кабин дверь и вышел на улицу.
Окинул темноту взглядом; у машины, стоявшей в отдалении, включились фары. Это она? Да. Как только он поднял руку, автомобиль тронулся. Нельсон прыгнул внутрь, и они поехали.
— Я тоже очень хотел увидеть тебя, моя прекрасная матрешка, — сказал Нельсон, целуя Ирину в шею. — Я знал, что твоя холодность при соприкосновении с горячей латиноамериканской кровью в конце концов улетучится.
— Честно говоря, sweet heart, в эту минуту моя кровь кипит, но по другим причинам. На заднем сиденье для тебя сюрприз. Посмотри и поздоровайся.
Обернувшись, Нельсон увидел человека в темном костюме и тканевой маске, закрывавшей лицо. И дуло пистолета.
— Но что?! — воскликнул Нельсон. — …Кто, черт возьми, этот тип?! Он вооружен. Останови, пожалуйста, думаю, мне лучше выйти. Отложим нашу встречу до другой ночи…
— Не знаю, понял ли ты, — заметила Ирина. — Пистолет не для того, чтобы просто показать его тебе. Он может в тебя выстрелить.
Нельсон нервным движением опустил руку на бардачок, и человек в маске приложил ему пистолет ко лбу.
— Насколько я знаю, он мало говорит, — объяснила Ирина, — зато действует очень убедительно. Не пытайся делать глупости; он проворнее мухи.
Впервые перед носом Нельсона оказался пистолет. Проанализировав свое внутреннее состояние, он нашел, что испытывает прежде всего огорчение, чувство нелепости происходящего и только потом страх. Кто-то посмеялся над ним. Он решил, что Вень Чен и его люди вытащат его из этой передряги, поэтому глубоко вдохнул и постарался успокоить свои нервы. Что, черт возьми, у Ирины общего со всем этим? Мягко говоря, она была красивая предательница. Наживка, которую он должен был проглотить.
— Для кого ты меня похищаешь? — спросил Нельсон.
— На самом деле это не я тебя похищаю, — усмехнулась Ирина. — Я только оказываю им эту помощь, и, хотя ты, конечно, не поверишь, это получилось совершенно случайно. Но в конце концов я не могу тебе многого объяснить сейчас. Задашь свои вопросы позже.
Мелькали улицы, переулки, проспекты. Поскольку Нельсон не понимал надписей, все казалось ему одинаковым. На одном из зданий он увидел ряд красных лампочек с желтой окантовкой. Потом они пересекли парк — видно было основание древней стены — и очутились в более малолюдном районе. Человек в маске надел ему на глаза повязку.
Он почувствовал, как машина свернула и они въехали в какой-то гараж, где пахло маринованной рыбой, жареной соей и специями; казалось, что это служебный вход ресторана. Потом запахи исчезли. В пункте конечного назначения все трое вышли, Нельсон смог снять повязку; человек в маске следовал позади, не вынимая пистолета. Сначала они поднялись на несколько этажей на грузовом лифте, а потом пошли по сырому коридору со стенами, на которых облупилась краска.
Похоже на заброшенные кабинеты мореходной компании, подумал Нельсон, как всегда, во власти поэтических аналогий, хотя в этом случае, поскольку речь шла о городе, не имеющем выхода к морю, это казалось полнейшей чепухой. Когда они дошли до конца коридора, человек в маске открыл какую-то дверь, втолкнул туда Нельсона и снова запер ее.
— До свидания, sweet heart, — услышал он голос Ирины.
Нельсон упал на пустые деревянные ящики и одним прыжком поднялся, поскольку почувствовал некую опасность. Он напряг в темноте мышцы, как если бы ожидал неминуемой атаки дикого зверя. Потемки становились все более прозрачными, до тех пор, пока он не смог видеть; то, что он увидел, было огромной комнатой, чем-то вроде гигантского чердака, — в Китае, он уже пенял, все было большим… все, кроме китайцев, — наполненного деревянными ящиками. Потом он услышал шум, который привел его в состояние боевой готовности. Из-за пирамиды ящиков явился луч света, и потом, почти паря в воздухе, человеческая голова. Нельсона охватило чувство нереальности происходящего. Человек, который вышел из-за пирамиды ящиков, был не нищий, это был… Гисберт Клаус, профессор из Германии! Трудно сказать, кто из них двоих был более изумлен.
— Вы — прозаик из Перу? — спросил Гисберт Клаус, глядя на него глазами, расширенными, как две луны.
— А вы… — Клаус! — отозвался Нельсон.
Если бы Нельсону нужно было описать эту сцену в одной из своих повестей, он бы подпустил апокалипсической атмосферы в стиле Томаса Пинчона или даже больше, в стиле Филипа Кей Дика. Что-то вроде: «Человек поднял голову и понял, что оказался среди гнили, пустых ящиков и каких-то запчастей. На этом кладбище вещей лицо его не выражало никакого героизма; скорее некоторое смирение, как если бы горы беспризорных предметов передали ему свое прочное неверие в жизнь».
— Что вы здесь делаете? — спросил профессор Клаус.
— Честно говоря, именно это я и хотел бы знать, — ответил Нельсон. — Какого черта я здесь делаю.
И еще одна груда ящиков, подобно фосфоресцирующему грибу, осветилась среди потемок. Персонаж, появившийся из-за нее, показался Нельсону человеком, когда-то потерпевшим кораблекрушение, приговоренным к тюремному заключению на острове, как Эдмон Дантес, — кстати, фигура графа Монте- Кристо должна была ему потребоваться в час его триумфального возвращения, для наказания всех тех, кто смеялся над ним; он также подумал о «Сумасшедшем Максе», с некоторым опозданием сообразив, что странные предметы, висевшие у незнакомца на шее, были крест и четки.
— Разрешите представить вам отца Жерара, — сказал Гисберт Клаус. — Он наш предшественник в этом стран ном и негостеприимном месте. Кстати, падре, вы говори те по-английски?
Жерар ответил утвердительно. Потом подошел так близко, что Нельсону показалось, будто тот собирается его обнюхать.
— Вы колумбиец? — спросил он.
— Нет, — ответил Нельсон. — Перуанец.
— А, уже ближе, — сказал священник. — В таком случае, возможно, вы и есть тот человек, которого я жду. Я вас проверю: вы интересуетесь китайской поэзией XVIII века?
