Черный Город

голод. Они решить взять мой дедушка в свой деревня как… — туземец посмотрел на небо, подыскивая в уме подходящее слово, — как талисман. И хотя годы позже он иметь жена, он быть пленник в этот племя до самый смерть. Мало время до его смерть родиться мой отец, который тоже быть нечистый кровь. Я никогда не мочь быть в совет старейшины, и, если я и женщина иметь дети, этот женщина потом жалеть, потому что мои дети тоже быть потомки от brancos люди, которые делать так много зло.

— Но это несправедливо! — возмутилась Кассандра. — Ты не отвечаешь за грехи белых людей.

— Такой есть закон у менкрагноти, — со смиренным видом произнес Иак.

— Но тогда… почему ты живешь здесь, если твои соплеменники так плохо к тебе относятся? — спросил я.

— А куда я мочь идти? Для менкрагноти я быть нечистый кровь, а для branco человек… для они я быть меньше, чем животное. Я работать годы на brancos люди в рудник возле Мараба, и это быть самые плохие годы в мой жизнь. Быть нечистый кровь среди менкрагноти плохо, но быть индеец среди brancos намного больше плохо.

В словах Иака чувствовалась горечь, и было невозможно придумать для него что-то утешительное или дать ему какой-либо совет. К сожалению, ситуация была именно такой, а потому нам троим не оставалось ничего, кроме как молча посочувствовать его горестям.

— Тогда, наверное, ты и научился говорить по-испански? — спросила у Иака Касси, решив переменить тему разговора.

— Да, я быть единственный из все рабочие, кто выучить за три годы язык. Другие рабочие придти из племя, который называться Боливия. Я хотеть также научиться читать, но… — Он пожал плечами. — А еще я там понять, что я никогда не смочь жить как branco человек и что лучше вернуться и жить с мой племя… хотя они не хотеть, чтобы я жить здесь.

— Ну и ладно, — сказал я. — По крайней мере шаман и совет племени, похоже, не очень сильно сердятся на тебя за то, что ты показал нам дневник своего дедушки.

Внук Джека Фосетта наполовину обернулся и посмотрел на меня огорченным взглядом.

— Они изгнать меня из деревня на один полный луна.

— Тебя, ты говоришь, изгнали из деревни? — негодующе переспросила Кассандра. — Это еще что за глупости?! Ты ведь не сделал ничего плохого!

— Я не послушаться совет и показал ларец, который принадлежать мой дедушка и который я показать раньше branca женщина, и это быть мой наказание.

— Не понимаю… — Кассандра в недоумении покачала головой. — Что плохого в том, что ты нам помогаешь?

— Они говорить, что, если вы идти искать тот женщина, вы тоже исчезнуть, и тогда придти другие люди искать вас.

— Но ведь если ты нам поможешь, нам будет легче разыскать этот Черный Город, и там мы встретим дочь профессора и остальных членов ее экспедиции, — возразила мексиканка.

Иак с мрачным видом покачал головой.

— Это есть то, что очень-очень боятся совет и шаман. Они боятся, что вы найти Черный Город. Они говорить, что в такой случай вы уже точно никогда не вернуться.

После такого категорического заявления мы трое погрузились в тревожное молчание.

— Ладно, — в конце концов сказал я, пожимая плечами, — в любом случае мне представляется маловероятным, что мы сможем найти этот Черный Город, город Z или как там еще его называют. У нас по- прежнему нет ни малейшего представления о том, в каком направлении нам следует идти, и от дневника Фосетта в этом вопросе нам толку очень мало. Так что, к сожалению, мы сейчас находимся там, где находились в самом начале, — констатировал я, скрещивая руки на груди.

Громкое покашливание, раздавшееся за моей спиной, заставило меня повернуться к профессору.

— Вообще-то, — сказал тот, глядя на нас с лукавой усмешкой поверх своих очков в роговой оправе, — это не совсем верно, потому что… потому что, как мне кажется, я знаю, где находится город Z.

27

Мы с Кассандрой, услышав эти слова профессора, замерли от удивления.

Лично я, не поверив ему, подумал, что с ним, беднягой, наверное, случился солнечный удар.

— На основании чего вы вдруг решили, что знаете, где находится этот город? — со скептическим видом осведомился я. — Мы ведь прочли весь дневник, но так и не нашли в нем ничего полезного для наших поисков.

— Это верно, — ответил профессор, — но про дневник я тебе сейчас ничего и не говорил.

— А что же вы тогда имеете в виду? — нетерпеливо спросила Касси.

Профессор вместо ответа засунул руку в латунный ларец и бережно достал из него потемневшую от времени серебряную цепочку, один конец которой был прикреплен к старинным карманным часам. Это были те самые часы, которые я видел, когда Иак доставал дневник своего дедушки, и на которые я не обратил ни малейшего внимания.

Профессор перевернул эти часы и, содрав ногтем тонкий зеленый окисел, покрывавший нижнюю сторону их корпуса, поднес их поближе к нашим лицам. На металле были выгравированы маленькие буковки: «П.Х.Ф.».

— «П.Х.Ф.» — инициалы Перси Харрисона Фосетта! — воскликнула Кассандра, показывая на часы. — Это часы прадеда Иака!

— Именно так, — кивнув, подтвердил профессор, явно довольный тем, что он заметил это первым.

— Замечательно, — сказал я, — однако мне не понятно, какое отношение это имеет к местонахождению города Z.

— Сейчас все увидишь.

Профессор, двигая руками, словно фокусник, открыл крышку этих старинных часов и показал нам потрескавшийся стеклянный циферблат с застывшими стрелками, показывающими двенадцать часов двадцать минут какого-то дня прошлого века. Я, несколько секунд поразмыслив над тем, какая разгадка могла бы заключаться в указываемом стрелками времени, бросил взгляд на внутреннюю сторону крышки и заметил, что там вроде бы нацарапаны острием ножа какие-то символы.

— Ну и что это за каракули? — спросила Касси, как всегда опередив меня.

Профессор улыбнулся и, проведя пальцем по внутренней стороне крышки, самодовольно произнес:

— Это цифры, моя дорогая. И если принять во внимание, что самый последний символ — четко нацарапанная буква «Z», то я, думаю, не ошибусь, если скажу, что это — не что иное, как географические координаты того места, которое мы ищем.

Оставив Иака сидеть возле хижины и следить за тем, чтобы никто не смог подкрасться к нам незамеченным, мы зашли в его маленькую хижину и начали в ее полумраке разглядывать символы, нацарапанные на часах, а профессор затем еще и переписал их на тыльную сторону последней страницы дневника шариковой ручкой, которую ему удалось найти, когда мы собирали по берегу реки остатки своего багажа.

— Очень хорошо, — сказал я, когда профессор записал самую последнюю цифру. — Если мы правильно переписали эти цифры, то тогда мы получаем следующие два числа, написанные одно над другим: 75838 и 524834. Если предположить, что это градусы, минуты и секунды, то тогда получается: 7 градусов 58 минут 38 секунд южной широты и 52 градуса 48 минут 34 секунды западной долготы.

— Секундочку… А как это у тебя получается? — удивленно спросила Кассандра.

— Очень просто. Две последние цифры — это всегда угловые секунды, следующие две цифры — угловые минуты, две первые цифры — градусы. Одно число относится к широте, другое — к долготе. Если