прищуренных серых глазах Чарльза жалость, Бет отвела от него свой взгляд. Ей это не нужно.
— Ты была так счастлива. Ты так хотела ребенка. Как мне было не чувствовать себя виноватым. Это угнетало меня, — хрипло заговорил он. Сев напротив нее, он приподнял рукой ее подбородок и заставил взглянуть ему в лицо. — Во многом ведь я был прав. Что-то изменилось в тебе. Твоя ревность к Гарри резала меня как ножом. В тот уик-энд в тебе как будто умерло что-то. Ты не представляешь, что это для меня значило. Не так-то просто чувствовать себя виновным.
Виновным! Это тщательно подобранное слово обрубило возникшую было между ними связь. Нимало не сомневаясь, он решил выкинуть ее из своей жизни, променять на яркую, красивую женщину. Ту, что родила ему сына, и это лишь подогревало его страсть.
Разжав губы, она отодвинулась от него и взяла в руки вилку. Она ревновала к маленькому Гарри только потому, что он был сыном Чарльза. Чарльза и Занны. А вовсе не из-за того, из-за чего думал он. Как он может быть таким слепым, таким безразличным к ее чувствам?!
Но, с другой стороны, подумала она, разрезая мясо и неожиданно ощутив зверский аппетит, он никогда не говорил, что любит ее. Поэтому у нее не было шанса рассказать о своих чувствах. Признание в любви только оттолкнуло бы его, он бы решил, что его заманили в ловушку.
Ее слова не смогли избавить его от чувства вины из-за потери ребенка. Она не знала, как помочь ему, не признавшись, что прогнозы врачей оказались неправильными и она снова беременна.
Краем глаза она заметила, что он тоже принялся за еду, но ел без аппетита. Бет вздохнула. Она могла бы избавить его от бремени вины, «Но не сделает этого. Не сейчас. Время еще не пришло. Впервые в жизни она решила думать только о себе.
Она решила скрывать свою беременность до того момента, пока не найдет способ обеспечить свою жизнь, не изучит как следует свои права и не найдет приемлемый способ разрешить Чарльзу видеться с ребенком. Несомненно, он будет настаивать на этих свиданиях. Встречаться с ним будет для Бет невыносимо. Единственный способ убить свою безответную любовь — это никогда больше его не видеть. Если Чарльз узнает, что она ждет ребенка, это станет невозможным.
— Отбивная отличная. — Надо же ей хоть что-то сказать, чтобы прервать молчание. В любой момент он может спросить, что она решила. И она ответит. Это будет означать конец ее замужеству, которое когда-то было смыслом ее жизни. Но сейчас не следует об этом думать. Она очень голодна, а мясо такое вкусное. Только чего-то не хватает.
Рот ее наполнился слюной, она потянулась за мармеладом, намазала его толстым слоем на свою отбивную и с удовольствием прожевала. Восхитительно.
— Ты беременна, — жестко произнес Чарльз.
Бет конвульсивно сглотнула, краска медленно заливала ее лицо. Как будто ее застали за чем-то постыдным. В памяти всплыла картина: на втором месяце прошлой беременности они с Чарльзом обедали. Оба выбрали «Шатобриан». И вдруг Бет сделала совершенно безумную вещь: намазала мясо мармеладом…
Оторопелый взгляд официанта был единственным проявлением недоумения. Чарльз откинулся в кресле; как сейчас, она видит перед собой его снисходительную улыбку и мягкую гордость во взгляде, когда он произнес:
— Моя жена, как говорится, в интересном положении и устанавливает новые кулинарные правила.
Ей было так хорошо тогда, весь вечер она чувствовала себя с ним так уютно, так безопасно …
Она подняла на него глаза, щеки ее пылали. В его взгляде она прочла что-то трудноопределимое, словно они вместе вспомнили об одном и том же. Даже ради спасения собственной жизни она не смогла бы сейчас солгать ему.
— Ты всегда быстро краснела, — с легкой иронией заметил он и перевел глаза с ее растерянного лица ниже, на округлившиеся груди, потом на тонкую талию. — Когда ты собиралась мне сказать? Или вообще не собиралась?
— Я… — Господи, что же ей ответить? — Я еще сама не решила, — выдавила она, пытаясь что-то сообразить.
— Это интересно. — Он недобро усмехнулся и забрал у нее бокал с вином. — В твоем положении нельзя пить. Лучше ешь. Я сварю кофе.
Хотя сам он съел очень мало, в словах его был смысл. Она почти ничего не ела весь день, и напиваться во время беременности было не лучшим вариантом. Она уже и так достаточно выпила, а ей необходим ясный ум. Бет стала быстро есть, хотя пища теперь казалась ей безвкусной и пресной.
Она правильно сделала, что не дала себе расчувствоваться, пока он варил ей кофе. Он принес его в гостиную и жестом указал ей на единственное удобное кресло.
— Теперь не может быть никаких разговоров о разводе или о раздельном проживании. — Его взгляд был сумрачнее, чем когда-либо. — Не важно, значит это для тебя что-нибудь или нет, но ты моя жена и носишь моего ребенка. Завтра ты вернешься домой, в Южный Парк, вместе со мной и будешь находиться под наблюдением лучшего врача, которого я смогу найти. И если ты приняла безответственное решение вырастить ребенка одна, то забудь об этом. Я установлю над ним опеку. Пойми это хорошенько.
Она понимала. Этого она и ожидала, именно поэтому и хранила свою тайну. Теперь он ее не отпустит. Он не побоится судебного процесса из-за ребенка, а учитывая его финансовое положение и ее полную зависимость от него, наверняка выиграет процесс. В любом случае она не станет так рисковать.
Занна ускользнула от него и увезла с собой Гарри. Если бы он вздумал претендовать на своего сына, это вряд ли бы ему удалось. Бет же, будучи его законной женой, не имела такой свободы. Появившись на свет, ребенок будет считаться его законным отпрыском. А Чарльз своего не отдаст.
Главной причиной его женитьбы на ней было желание создать семью, иметь наследника и продолжить династию Сэвиджей.
— Да, я понимаю тебя, — ответила Бет, чувствуя, как немеют ее шея и затылок. Может, он и поймал ее, но никогда не сможет подчинить себе, не больше, чем это требуется для совместной жизни.
Когда-то она была готова согласиться с любым его предложением, с любой просьбой, только из-за своей любви к нему. Но не сейчас. Больше никогда. Она освободится от своей зависимости и от этой любви. Поэтому Бет сказала:
— Я согласна вернуться с тобой в Южный Парк, вести хозяйство, принимать гостей, чего ты и ждешь от меня. Но по возвращении у меня будет своя собственная жизнь.
Встав с кресла, она прошлась по тесной комнате и поставила чашку из-под кофе на стол. Его неотступный взгляд возбуждал и нервировал ее. Сексуальная притягательность, бывшая неотъемлемым свойством его внешней привлекательности, стала для нее теперь чем-то, с чем необходимо совладать, что нужно побороть и если не победить, то хотя бы не оказаться побежденной.
— И какая же?
Его холодный невыразительный тон покоробил ее. Она слишком хорошо его знала, чтобы не заметить надвигающейся опасности. Подняв подбородок повыше, она постаралась проигнорировать это. То, как он следил за каждым ее движением, пугало ее, хотя она старалась этого не показывать.
— Я хочу работать. Чтобы самой достичь чего-то в жизни. Я хочу стать чем-то большим, чем просто твоим придатком. — Ей необходимо за что-то ухватиться, чтобы заполнить пустоту жизни. За что-то, что отвлекло бы ее от болезненных размышлений, что надежда научить его любить ее оказалась тщетной.
— Понятно. И как же ты собираешься это устроить?
— Не беспокойся. — Она постаралась не обращать внимания на его снисходительный тон.
Он всегда видел в ней только полезную вещь. Вести его любимый дом, развлекать гостей по уик-эндам, рожать ему сыновей и дочерей, которые, как он сам решил, ему необходимы. Он никогда не видел в ней женщину, которой нужно еще что-то кроме роскошного особняка, дорогой одежды и его внимания в постели, когда он сам чувствовал в этом потребность. Не обращая внимания на боль в груди, она спокойно продолжала: — Элли часто просила меня вернуться в агентство. Мы вместе были хорошей командой. Она решила расширить сферу деятельности бюро, и мне нравится такая перспектива.
Этих перемен будет достаточно, чтобы вырвать ее из того заключения, каким стала для нее семейная жизнь. Конечно, у нее будет ребенок и она станет любить его или ее так сильно, как только сможет. Но ей нужно еще что-то ломимо изолированных рамок замужества, если она хочет уважать себя как личность.
