выглядел усталым, его ясные глаза поблескивали за толстыми очками. – Нам следует выступать.
– Всего понемногу, – кивнул Нельсон. – Они могут взять припасы из старого арсенала и упаковать их без нас.
Он наклонил квадратную бутылку, глядя небрежно в несчастные несколько столов, чьи гротескные тени отплясывали на кривых грязных стенах от света керосиновой лампы.
Почему этот сверхъестественный опыт вонзился в его мозг как репей? Греза о страшных, холодно звучащих голосах в его голове непривычные прыжки через комнату, звук огромных крыльев в ночи – что в этом было так беспокоящего его?
– Еще этот проклятый подозрительный Шэн Кар, – шептал он наполовину себе.
Голова Ли Кина дернулась в знак согласия.
– Очень подозрительный. Сегодня я вспоминал о Л'лане.
Нельсон мгновенно уставился на него.
– Л'лан? О, это название небольшой деревушки за горами. Я и не думал о ней.
– А я очень много думал, – подтвердил маленький китайский офицер. Он подался вперед через грубый стол. – Вы были в Китае долгое время, капитан Нельсон. Неужели вы никогда не слышали это название?
– Нет, никогда, – начал Нельсон, но остановился. Он что-то вспоминал.
– Магическая долина Л'лана! Давным-давно в Л'лане родились Инь и Янь – жизнь и смерть, добро и зло, радость и печаль!
Все это туманно возвращалось из памяти Нельсона после семи кровавых военных лет, той восхищенной речи, которую слепой старый провидец произнес после своего спасения из рук свирепых партизан.
– До сих пор, до сих пор живет золотистый Л'лан глубоко в охранении гор! Все еще живо в Л'лане древнее братство, для того чтобы сохранить сердце мира – долину творения!
– Я вспоминаю эту историю теперь – заметил Нельсон. – Разновидность центрально-азиатского мира о Райских кущах.
– Да, мир, легенды, – серьезно сказал Ли Кин. – Да, этот человек, Шэн Кар, говорит, что он пришел из Л'лана!
Эрик Нельсон пожал плечами.
– «Природа подражает Искусству», – сказал Уайльд. Племя, обитающее в тех горах, вероятно, назвало свою долину по старинной легенде.
– Возможно, – с сомнением сказал Ли Кин. Он встал, – следовательно мы не пойдем?
– Иди и скажи Слену, что я скоро туда приду, – небрежно произнес Нельсон.
Глаза Ли Кина остановились на опустевшей бутылке шотландского и заколебался на мгновение.
– Пошли, мы должны выступить утром.
– Я буду там, – отрезал Нельсон и маленький китаец молча вышел.
Эрик Нельсон относился к нему с симпатией, какой у него не было ни к себе, ни к другим приятелям- офицерам. Ли Кин был патриотом, до абсурда непрактичным патриотом, чьи горячие грезы провели его через кошмары китайской гражданской войны до ее тупикового окончания.
Трое других, как и он сам, думал Нельсон с суровым самобичеванием, не были ни патриотами, ни мечтателями, ничем иным, как солдатами удачи.
Солдаты удачи? Фраза в его исполнении носила оттенок иронии. Он со своими наемниками был так далек от веселых, изящных значений этого наименования. Ник Слен был холодным безжалостным авантюристом, Ван Восс слабоумным садистом, Лефти Уистер мрачным уголовником.
А он, Эрик Нельсон? Он, по крайней мере, соответствовал этому чарующему имени. Ему было тридцать лет, и лучшие годы его жизни не несли иных воспоминаний, чем забытые сражения. Теперь он беглец, единственным выходом для которого было наняться на службу горцам Шэн Кара.
Нельсон схватил пустую бутылку со стола и разбил ее о стенку комнаты.
– Я, что, собака, которая сидит здесь, чтобы охранять? – потребовал он у бледного кантонца, – принеси другую.
Ликер развеял его мрачное настроение к тому времени, когда он вышел в ночь часом позже.
Несколько ярких огоньков вдоль развалин Йен Ши и грязных улиц танцевали в искреннем цветущем мерцании, когда он шел.
«Я устал от Йен Ши, во всяком случае, – думал он, минуя робких, оборванных крестьян. – Шэн-каровские горы, по крайней мере, будут хоть чем-то новым».
«Л'лан, золотистый Л'лан, где все еще живет древнее Братство».
Теперь, что же это за Братство, о котором так возвышенно говорил старый провидец? И если это было так важно, почему о нем не упомянул Шэн Кар?
Эрик Нельсон внезапно остановился. Прямо впереди него, в темноте, мерцали зеленые глаза.
Огромная рыжевато-коричневая собака пригнулась, вглядываясь в него. Только это не была собака.
«Волк, – сказал он себе, в то время как рука легла на рукоятку тяжелого пистолета, висевшего на поясе. – Я вовсе не пьян.»
