приколотая у плеча и на талии. В этом платье её глаза приобретали цвет морского мелководья над скалами.
– Не лги мне, Келейос. От всей семьи остались только мы двое.
Келейос не обратила внимания на этот призыв к се чувству вины. Оно двигало Метией, но не ею.
– Хорошо. Дело в том, что я дала обет взять его консортом.
– Когда мы говорили с тобой в последний раз, ты сказала: «Я не лягу с ним даже для избавления от семи кругов ада». И ты говорила уверенно.
Келейос вздохнула и рассказала Метии о падении замка, об огненном коридоре и о данной клятве.
– Клятва, данная под давлением, недействительна.
Келейос отпила вина и попробовала мясо. Оно было хорошим. Еда здесь всегда была хороша. – Она была дана, и она действительна. Зеленые глаза вспыхнули, темнея до цвета изумрудов:
– Как ты можешь чтить клятву, к которой тебя вынудили? – Из-за природы этой клятвы. – Не понимаю…
Келейос протянула правую руку, показывая новый шрам на ладони.
– Клятва на крови. Но даже и они могут быть безнаказанно нарушены. – Только не эта. —Но…
– Дай договорить, Метия. Мы поклялись гончими Верма и коршунами Лота. Она побледнела, и глаза её опасно зажглись. – Такая почти нерушима. – Она нерушима, кроме случаев смерти одного из поклявшихся. – И, зная сестру, Келейос предупредила: – Я не хочу, чтобы что-нибудь случилось с Лотором, пока он здесь, сестра. – Я никогда такого не сделаю. – Ты – нет, но твои люди тебе преданы, и если ты случайно проявишь неудовольствие, кто-то из них может погибнуть.
– Его так трудно убить?
– Возможно. Но он будет моим консортом, а не я его наложницей. Мы не обязаны пересекать границу Лолта. И любого ребёнка, мальчика или девочку, буду воспитывать я, и так, как сочту нужным. – Как ты заставила его на такое согласиться? – Иначе я бы не поклялась, даже ради Тобина или кого бы то ни было. – Должен быть выход!
– Его нет. Метия, я знаю силу этой клятвы, и он знает. Я шла на это не вслепую. Метия встала и подошла к окну. – Боюсь, что твоё знакомство с обычаями демонов – моя вина.
– Я никогда не обвиняла тебя, что ты не выступила против Харкии. Нам было по семнадцать, никому из нас не следовало этого делать. Ты проявила здравый смысл. Из-за меня чуть не лишился жизни Белор, потому что был мне предан и пошёл со мной. Если бы ты была с нами, это бы нас не спасло. Метия ответила, не поворачиваясь: – Мне жаль, что я с вами не пошла. Я не думаю, что смогла бы, даже и сейчас, но мне жаль.
– Здесь не о чем жалеть. У нас у всех свои страхи, но если тебе нужно прощение – прости себя. Я тебя простила давно. Садись и не принимай случайные оговорки близко к сердцу.
Метия села, оправив платье нервным движением, и её пальцы пробежали по парче и тронули золотые булавки – очень похоже на то движение, которым Келейос прикасалась для уверенности к оружию. – Чему ты улыбаешься? – Ничего особенного – различие и сходство. – Ты не можешь сочетаться с ним – он же чёрный целитель.
– Ты сочеталась с советником Несбитом. Он почитает тех же богов, что и любой чёрный целитель. И он оставил меня в цепях с рунами на Сером Острове на съедение первой попавшейся нечисти. – Нет, он бы так не сделал. – Именно так он и сделал. Давно ли он навещал Ллевеллин, свою собственную дочь? Метия отвернулась.
– Больше двух лет назад, Метия. Он не возвращается. И все потому, что у неё глаза меняют цвет с голубого на эльфийский зелёный, потому что она, по его мнению, похожа на полукровку, а его дочь быть таковой не может.
– Но он не чёрный целитель. Он не умеет приносить боль и смерть одним прикосновением. Я помню, что чёрное целительство убило нашу мать, чёрное целительство заставило её сгнить на наших глазах. Что бы сказала мать после твоего сочетания?
– Мать уже давно мертва и потому ничего не сказала бы. – Это жестоко.
– Так же, как хранить о ней свежую память в сердце. Ты достаточно горевала. Теперь хватит.
– Да кто ты такая, чтобы указывать мне, сколько горевать? Я все помню. Я не пророк, но это передо мной, как пророческий сон, ужасный и отчётливый. Келейос встала и отошла от сестры, усталая и злая. – Я тоже помню, Метия, но я себя не терзаю. Ты думаешь, что я оскорблю её память, сочетавшись с чёрным целителем? – А ты так не думаешь?
– Ладно, Метия, ты хочешь драки? Давай драться. Ты считаешь, что я недостаточно долго о ней горевала, что моя скорбь в чем-то не так сильна, как твоя, потому что я не вою об этом до сих пор. – Да, пусть Сиа простит меня, но это так. – Моим трауром стала месть. Я искала её и потерпела неудачу в семнадцать. Я просила тебя пойти со мной, но ты отказалась. Ты сказала, что убийство Харкии не вернёт жизнь матери. Пусть так, но и вечный траур тоже не вернёт.
– И мне оставить горе, потому что от него никакой пользы?
– Потому что ты зря тратишь энергию и силы. Метия встала.
– Я вижу, что сегодня мы ни к чему не придём. Она повернулась, чтобы уйти, но Келейос её остановила. Метия задрожала, но не попыталась стряхнуть её руки.
– Я видела, как свет умирал в глазах Харкии. Я видела, как вытекала из неё жизнь алым потоком. Она умерла от моей руки, и я была удовлетворена. Это не вернёт потерянного, но этого достаточно. Не будем ворошить прошлое, Метия. Харкия расплатилась своей жизнью и душой. Не думай больше об этом.
Когда голос Метии прозвучал вновь, он был напряжён и официален: – Ты сочетаешься с ним в любом случае.
– Да. – Когда?
