— А потом?
— А потом… потом… Джонатан, — сказала я, — я невероятно устала. Я, правда, очень хочу поговорить с тобой обо всем. Но сначала мне нужно поспать.
— Прости, дорогая. Да. Как необдуманно с моей стороны! — воскликнул он, поднимаясь и помогая мне подняться с дивана. — Отдыхай. Мы поговорим позже.
Тут он заметил порез на моей руке.
— Как это произошло? — спросил он.
— Позже, Джонатан, — единственное, что я смогла произнести.
И с этими словами он повел меня в спальню и уложил в кровать. Постель была такой мягкой, белой и чистой, что я была готова заплакать от признательности и скоро почувствовала, что засыпаю.
— Не рассказывай никому, что я здесь, — пробормотала я. — Особенно Лукасу.
— Будь уверена, я никому ничего не скажу, — ответил он.
Последнее, что я помню, это прикосновение его губ к моей щеке и мысль, что со временем я, наверно, смогу полюбить этого человека.
Я проснулась под конец дня, небо на западе уже порозовело. В доме было совершенно тихо. Я прошла на кухню; там, на стуле, висела моя одежда, чистая и выглаженная. Еще там была записка от Джонатана.
«Очередные проблемы на раскопках, — говорилось в ней. — Вернусь к ужину, тогда и поговорим. С любовью, Джонатан».
Я заглянула в холодильник. Там был холодный цыпленок и бутылка очень хорошего белого вина.
Я приняла душ — из принципа — и переоделась в свою одежду.
Я подумала, что, ожидая возвращения Джонатана, я могу продолжить расследование. Я прошла в кабинет Джонатана, где, как я заметила, была неплохая подборка книг о майя, вытащила клочок бумаги, на который я скопировала каракули дона Эрнана, и начала поиски этих двух глифов.
Здесь была книга иероглифов майя, с которой я познакомилась еще во время учебы, и я начала с нее. Я быстро нашла глиф, ассоциирующийся с воином майя, это был глиф Курящей Лягушки, ахау, или аристократа из Тикаля, который вел войну с городом Вашактуном на стороне правителя Тикаля, Лапы Великого Ягуара.
Для майя это был новый вид войны, ставки на которой были очень высоки. Впервые, вместо того чтобы просто унизить соперника и захватить пленных, победитель забрал себе государство проигравшего. Тикаль завоевал Вашактун 16 января 378 года, и на трон был возведен воин Курящая Лягушка. Тикаль стал одним из самых могущественных и процветающих городов раннего классического периода в истории майя. Его влияние на искусство, архитектуру и, что еще более важно, на ритуалы майя было необычайно велико. Думаю, в каком-то смысле это дало начало той великой цивилизации майя, которую мы знаем.
Для поисков второго глифа потребовалось немного больше времени. Но когда я нашла его, то какое- то время сидела, в замешательстве переваривая информацию. Глиф, который напомнил мне две поднятые руки, словно два соединенных внизу дракона, был символом Чрева Шибальбы. Считалось, что это была голова с разинутой пастью какого-то существа, отмечающего место, в котором наш мир встречается с миром Шибальбы. По-видимому, проход через врата, которые изображал этот символ, означал проникновение в царство Повелителей Тьмы.
Я открыла ящик стола в поисках бумаги и ручки, чтобы сделать записи, как вдруг обнаружила в вате и материи часть сосуда из терракоты с иероглифической надписью. К моему великому удивлению, на этом фрагменте оказались глиф Курящей Лягушки и символ Чрева Шибальбы. Со словарем иероглифов майя в одной руке и керамическим черепком в другой я попыталась расшифровать надпись на фрагменте.
Мой перевод, конечно, нельзя было называть точным. Но я смогла понять, что фрагмент был сделан писцом по имени Курящая Лягушка, но не воином Тикаля, а кем-то, кто жил во времена испанского завоевания.
Этот второй, по имени Курящая Лягушка, пытался защитить то, что он называл древний мир, возможно, историю, мифологию или ритуалы майя. Свое знание он спрятал в месте, которое называл пещерами Ицы у входа в Шибальбу.
Я долго сидела в кабинете, наблюдая, как тени становятся длиннее, пока садилось солнце.
Я услышала, как подъехала машина. Джонатан, решила я.
Я подошла к окну кабинета и смотрела на паркующийся джип. Но из машины вышел не Джонатан, а Лукас.
Мое сердце забилось, я схватила сумку и, выскочив через стеклянные двери в задней части дома, побежала мимо бассейна к дыре в изгороди, а затем выскочила на пыльную дорогу. Я бежала, пока не начала задыхаться, затем я нырнула в придорожный кустарник и, почти парализованная ужасом, ждала, что меня нагонит Лукас.
Затем, когда стало совсем темно и я убедилась, что за мной никто не гонится, я выползла обратно на дорогу и пошла к старой трассе, где остановила попутку. Я сказала водителю, весьма приятному человеку по имени Ренальдо Салинас, что мне нужно попасть в Ла Хуака де Чак, название местности, которое я услышала на стоянке такси. Он ответил, что это недалеко, и, сделав небольшой крюк по дороге, которая была отмечена знаком «Проезда нет», привез меня на место.
Это был небольшой город, расположенный неподалеку от археологических раскопок Джонатана. Город был освещен яркими фонарями, висевшими на столбах, и состоял из нескольких зданий, включая закрытый в тот час универсальный магазин и небольшое кафе.
Я вошла в кафе, где жена владельца, которая сказала, что ее зовут Гваделупе, предложила мне панучо[31] домашнего изготовления и бокал холодного пива. Я показала ей фотографию дона Эрнана, и она сразу же его узнала.
— Он ел у нас неделю тому назад или около того, — сказала она. — Такой приятный человек. Он дал Артуро — моему маленькому сыну — несколько песо и был очень мил с ним. Он довольно долго сидел на веранде. Я не видела, как он ушел.
— Гваделупе, мне нужно где-то переночевать. Я очень устала и несколько поиздержалась. Вы не могли посоветовать мне недорогое место, где я могла бы остановиться?
Она жестом указала на пространство позади себя, и я пошла за ней через кухню. Мы пересекли небольшой двор — я ощутила запах апельсинов — и оказались перед деревянным домиком с крышей из пальмовых листьев. Внутри висел гамак, умывальник и полотенца. Все было удивительно чистым.
За все она просила двадцать песо, всего несколько долларов, в стоимость входил легкий завтрак. Ванная находилась через двор — в главном здании, рядом с кухней. Я кивнула, и она ушла, оставив мне пару свечей и спички.
Я лежала в гамаке, разглядывая пальмовую крышу. Мне казалось, что все, что нужно знать, я уже знаю. Подсознанием я понимала, где находится книга, и если я хорошенько подумаю, то мысль придет ко мне сама. Сегодня кабан, очень могущественный день по календарю майя, день, ассоциирующийся с землетрясениями и мышлением, и очень скоро я все пойму. Я лежала, ожидая вдохновения, убежденная, что ни за что не засну в гамаке, но я все-таки уснула, и мне приснился сон.
Я бегу через лес, снова преследуя гигантского кролика. На этот раз я вижу, что он несет книгу с глифом Курящей Лягушки на обложке.
Но когда я хочу схватить его, мы оказываемся перед воротами со знаком Чрева Шибальбы. Они выглядят странно, дверной проем посреди лесной тропинки, но мы с кроликом входим.
Затем я начинаю падать в кромешной тьме, меня окружает бормотание голосов, которого я не могу понять. В ушах свистит ветер.
Откуда-то сверху за мной наблюдают две фигуры в капюшонах. У одной лицо и яркое хвостовое оперение ара, птицы, которая часто изображается, как часть головного убора Повелителей Шибальбы.
У другой фигуры лицо совы, птицы смерти и одного из немногих существ, оставленных поклоняться Повелителям Тьмы после того, как их победили.
Я падала все дальше и дальше в темноту, но на этот раз я достигла дна. Я — в кромешной тьме, едва могу определить, где верх, а где низ. Я знаю, что здесь есть кто-то еще, но почему-то мне не страшно. В крохотном проблеске света я вижу черного ягуара, который смотрит на меня, и я понимаю, что свет, благодаря которому я его увидела, льется из его глаз.
