Смех Обри затих в отрывистом хихиканье. Никогда не слышала, как вампир хихикает. Не самый приятный звук. Смех затих, и Обри выпрямился.
– Мой поводок никто не держит, девушка. Я сам – мастер.
– Ну, не надо преувеличивать. Тебе больше пятисот лет, и если бы ты был мастером, на сцене ты бы со мной разобрался сразу. Поскольку вышло, – я повернула руки ладонями вверх, – что ты этого не сделал, это значит, что ты очень стар, но ты не мастер и потому себе не хозяин.
Он зарычал горловым звуком, лицо его потемнело от гнева.
– Да как ты смеешь?
– Подумай, Обри, она оценила твой возраст с точностью до пятидесяти лет. Ты не мастер вампиров, и она это знала. Она нам нужна.
– Ее надо научить скромности.
Он шагнул ко мне, напрягаясь от гнева, и кулаки его сжимались и разжимались в пустом воздухе.
Жан-Клод встал между нами.
– Николаос ожидает, что мы привезем ее в целости и сохранности.
Обри остановился, зарычал, челюсти его щелкнули в воздухе. Зубы лязгнули с глухим злобным звуком.
Они глядели друг другу в глаза. Их воли вились в воздухе далеким ветром. От него покалывало затылок и вставали дыбом волосы. Первым отвернулся Обри, сердито моргнув.
– Я не буду предаваться гневу, мой мастер.
Он подчеркнул слово «мой», давая понять, что Жан-Клод не «его» мастер.
Я дважды сглотнула слюну, и этот звук показался мне громким. Если они просто хотели меня напугать, то работу проделали отлично.
– Кто это – Николаос?
Жан-Клод повернулся ко мне, и лицо его было спокойно и красиво.
– Не нам отвечать на этот вопрос.
– Что это должно значить?
Он улыбнулся, тщательно изгибая губы так, чтобы не показать клыки.
– Давайте посадим вашу подругу в такси подальше от греха.
– А что с Моникой?
Здесь он улыбнулся, показав клыки. Мои слова его искренне позабавили.
– Вы волнуетесь за ее безопасность?
Тут мне стукнуло – этот неожиданный девичник, на котором были только мы трое.
– Она должна была заманить сюда меня и Кэтрин!
Он кивнул – опустил и поднял голову.
Я хотела пойти обратно и дать ей в морду. И чем больше я об этом думала, тем эта мысль мне больше нравилась. И тут как по волшебству она вошла в разрез занавеса. Я улыбнулась ей, и мне было хорошо.
Она застыла в нерешительности, глядя то на меня, то на Жан-Клода.
– Все идет по плану?
Я шагнула к ней, Жан-Клод схватил меня за руку.
– Не трогайте ее, Анита. Она под нашей защитой.
– Клянусь вам, сегодня я ее пальцем не трону. Я только хочу ей кое-что сказать.
Он отпустил мою руку – медленно, будто не знал, стоит ли это делать. Я подошла к Монике вплотную, чуть не касаясь ее, и прошептала прямо ей в лицо:
– Если что-нибудь случится с Кэтрин, я увижу твою смерть.
Она криво улыбнулась, уверенная в своих защитниках.
– Они вернут меня обратно как одну из них.
Я почувствовала, как качнулась моя голова – чуть влево, чуть вправо, медленным точным движением.
– Я вырежу тебе сердце. – Я все еще улыбалась, наверное, просто не могла остановиться. – Потом я его сожгу и выброшу пепел в реку. Ты меня поняла?
У нее дернулось горло вверх-вниз. Кварцевый загар приобрел слегка зеленый оттенок. Она кивнула, глядя на меня, как на страшилище.
Я думаю, она мне поверила. Правильно сделала. Терпеть не могу зря тратить хорошие угрозы.
8
Я смотрела, как такси Кэтрин сворачивает за угол. Она не повернулась, не помахала, ничего не сказала. Завтра она проснется со смутными воспоминаниями, как повеселилась с подружками.
Хотелось бы мне думать, что она вне опасности, но это был бы самообман. В воздухе густо пахло дождем. Уличные фонари блестели на тротуаре. Воздух так тяжел, что дышать, казалось, было невозможно. Лето в Сент-Луисе. Отличное время.
– Мы пойдем? – спросил Жан-Клод.
Он стоял, сверкая в темноте белоснежной сорочкой. Если сырость его беспокоила, он этого не показывал. Обри стоял в тени возле дверей. Единственный свет на него падал с багровой неоновой вывески клуба. Он улыбнулся мне окрашенным в алое лицом, а тело было скрыто в тени.
– Слишком наигранно, Обри, – сказала я.
Улыбка его дрогнула.
– Что ты имеешь в виду?
– Ты похож на Дракулу из малобюджетного фильма.
Он слетел по ступеням с тем непринужденным совершенством, которое присуще только по-настоящему старым. Уличные фонари осветили перекошенное лицо, сжатые в кулаки руки.
Жан-Клод встал перед ним и заговорил тихим успокаивающим шепотом. Обри отвернулся, резко пожав плечами, и заскользил по улице. Жан-Клод повернулся ко мне.
– Если вы будете продолжать его дразнить, он дойдет до точки, откуда я не смогу его повернуть. И вы умрете.
– Я думала, вам поручено доставить меня к этому Николаосу.
Он нахмурился.
– Так и есть, но я не стану жертвовать жизнью, защищая вас. Вы это понимаете?
– Теперь да.
– Отлично. Пойдемте?
Он показал рукой вдоль улицы, куда удалился Обри.
– Мы пойдем пешком?
– Здесь недалеко. – Он протянул мне руку. Я посмотрела на нее и покачала головой. – Анита, это необходимо. Иначе я не предложил бы.
– Почему необходимо?
– Эта ночь не должна стать известной полиции, Анита. Возьмите мою руку, изобразите обезумевшую женщину со своим любовником-вампиром. Это объяснит кровь на вашей блузке. Объяснит, куда мы идем и зачем.
Рука его висела в воздухе, изящная и бледная. Она была неподвижна, даже пальцы не трепетали, будто он мог так стоять и протягивать мне руку целую вечность. Может быть, так оно и было.
Я приняла его руку. Длинные пальцы сомкнулись на тыльной стороне моей ладони. Мы пошли, и рука его в моей руке была неподвижна. Я чувствовала, как бьется мой пульс об его ладонь. Его пульс ускорился, попадая в такт с моим. Кровоток его жил я ощущала, как второе сердце.
– Вы сегодня питались?
– А вы не можете определить?
– С вами никогда нельзя ничего определить.
Уголком глаза я заметила улыбку.
– Я польщен.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Нет.
