любовь к деталям пробивается наружу, несмотря на все попытки держать ее в узде. Я могу показать вам кое-какие из своих работ, если только вы пообещает мне не сравнивать их с теми картинами, что висят у меня на стенах.
— Мне было бы очень интересно увидеть их.
— Одна из них находится сейчас на мольберте, и я принесу еще несколько штук. — Он направился в коридор, и я встала, чтобы последовать за ним.
— Подождите здесь, — предложил он. — Там, в коридоре, у меня устроена небольшая мастерская, в которой я храню свои работы. На самом деле ею является просто повышенная в чине ванная, которая служит мне кладовой и рабочим столом, когда я приношу с работы некоторые вещи домой, чтобы изучить их повнимательнее. Только не входите туда. — Он рассмеялся. — Там нет полного порядка.
Тем не менее я последовала за ним. В комнате оказалось полно книг, в основном о древностях, рабочий стол оказался заставленным всякими черепками, в углу находилась печь. Порядка здесь было меньше, чем в жилой комнате, однако за всем чувствовалась четкая логика.
— Как вы можете видеть, я занимаюсь здесь кое-какими исследованиями, — пояснил он. — Оборудование не очень сложное, однако оно позволяет мне время от времени проверять возникающие идеи.
Я извлекла из полки одну из книг — залистанный том, посвященный этрусскому искусству. Бегло просмотрев его, пока Никола рылся в ящиках, я поставила книгу на место. Отворачиваясь, я краешком глаза успела заметить, как он поправил только что оставленную мной книгу, так чтобы корешок ее в точности был выровнен по остальным.
Вопреки проявленной скромности и болезненной опрятности Никола оказался превосходным художником.
Картины его, небольшие холсты, иногда квадратики по шесть — восемь дюймов, на мой взгляд, отдавали влиянием глубокой древности.
Кистью он владел уверенно, и работы его оставляли вполне приятное впечатление.
— Они мне нравятся, — сказала я, делая глоток лимончелло. — Наверно во многом благодаря роду собственной деятельности, я ощущаю больше сродства с вашими картинами, чем с теми, которые висят у вас на стенах. По-моему, в них меня привлекает дух подлинной древности.
— Вы очень любезны, — поблагодарил он. — Я показываю собственные работы немногим людям. Это как если ты обнажаешь перед ними собственную душу. Спасибо вам за то, что вы так бережно обошлись с ней.
Он стоял совсем рядом, наши плечи соприкасались, и я поняла, что пора отправляться домой.
— Я, пожалуй, пойду, — сказала я.
— Я провожу вас до отеля, — предложил он.
— Не надо, — ответила я. — Это совсем не обязательно. Что если вы просто найдете для меня такси?
Когда я уходила, он поцеловал мою руку, а потом сказал:
— Вот, это вам.
Я увидала небольшую картину.
— По-моему, она понравилась вам больше остальных?
— Ну что вы, — попыталась я отказаться.
— Прошу вас принять ее.
— Спасибо, — поблагодарила я. — Буду вспоминать о вас всякий раз, когда буду смотреть на нее.
— Если вы еще раз приедете в Рим, — сказал он, подавая мне свою карточку. — Или если вам надоест ваш полисмен, надеюсь, вы вспомните обо мне.
Когда я ушла от него, улицы уже почти опустели. Поглядев в заднее стекло такси, я видела, как он стоит в пятне света, провожая меня.
Было ли тому причиной освещение, а может быть, переплеты окон, мне показалось, что он стоит возле своей тюрьмы. Возможно, так оно и было — при его безупречной одежде, совершенной и тщательно расставленной мебели, на которой нигде не было даже одной пылинки. Для меня видеть это было как рана в сердце.
Глава тринадцатая
Ареццо
Большую часть следующего дня я провела в постели — в припадке настолько черного уныния, что мне даже не удавалось оторвать свою голову от подушки. Я рычала на горничную, заказывала еду, но не могла сделать и глотка, поглощала чашку за чашкой черного кофе, и наконец нервы мои раскалились так, что заболели даже глаза. Пытаясь найти утешение, я посмотрела, не пришло ли мне что-нибудь по электронной почте, однако в итоге мне стало только хуже.
«Привет, Лара, — гласило послание. — Надеюсь, тебе приятно в этой самой Франции, Италии или там, куда тебя еще занесло. Операция, в которой я принимаю участие, затягивается дольше, чем я мог ожидать, однако все идет хорошо. Как бывает всегда, подобные поручения оказываются просто скучными. Скоро вернусь домой. Надеюсь, что застану дома и тебя. Я люблю тебя. Роб».
Я набрала ответ:
«Привет, Роб. В Италии просто отлично. Мне осталось урегулировать здесь пару вопросов, а потом я сразу вернусь домой. Надеюсь на скорую встречу. Я тоже люблю тебя. Лара».
Нажав на клавишу, я отправила письмо, а потом некоторое время просто сидела и смотрела на экран. Роб никогда не признавался мне в любви, хотя, по-моему, любил меня — по крайней мере каким-то собственным способом. Но следовало ли ему делать это уже на следующий день, после того как я провела вечер в компании обаятельного итальянца? Если подумать, я также не признавалась ему в собственных чувствах. Интересно, что заставило его сделать такое признание именно сейчас, пусть даже и в электронной форме. Оставалось только надеяться, что короткое и бодрое послание не прикрывает собой столь же сложную, как моя, ситуацию — учитывая и ту историю, в которую я впуталась, и проведенный вчера вечер. Если так, он отнесется к моему письму с той же подозрительностью, что и я. Настроение мое сделалось еще хуже.
Около девяти вечера я осознала, что у меня остается две возможности: засесть в своем номере, изучая скучный внутренний дворик, прислушиваясь к звукам дождя и стараясь не замечать наполнявших комнату кухонных ароматов, пока я не рассыплюсь на части, или же примириться с судьбой, каковой она ни была бы, и сделать то, что я оттягивала уже примерно три дня.
К десяти вечера я уже приняла душ и катила по дороге в автомобиле. В тот миг мне казалось, что мое личное искупление как раз и заключается в поездке по совершенно не соответствовавшей собственному названию Аутострада дель Соле, под шелест дворников по стеклу и шум дождя.
— Входите, входите, — пригласил меня Сальваторе, друг Лолы.
— Простите, что я явилась так поздно, — сказала я. — Но мне нужно где-то остановиться. Могу ли я рухнуть на ваш диван, на пол, куда угодно?
— Я не позволю вам сделать этого, — ответил он. — У меня есть комната для гостей. Они посещают меня нечасто, но кровать, по-моему, достаточно уютная, и я буду рад предоставить вам эту комнату. Только, прошу вас, скажите мне, что вы вернулись с хорошими новостями. Скажите мне, что вы нашли бизнесмена, который собирался вернуть гидрию, что он готов все объяснить и моя Лола скоро окажется на свободе.
— Увы, нет, — ответила я, и он сразу заметно расстроился. — Я нашла этого человека, но оказалось,
