Он посмотрел пристально, будто пытаясь прочесть выражение моего лица.
– Я знаю, что ты не стала бы этим шутить, но это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Мне стало спокойнее, когда Рис тоже не поверил.
– Вот именно. Сейчас она говорит, что целибат отменен для моей скромной особы, но свидетелей не было. Я думаю, что она говорила искренне, но пока она не объявит об этом при всем Дворе, я буду действовать так, будто секс – табу по-прежнему.
Он кивнул:
– Что такое еще несколько часов после тысячи лет ожидания?
Я подняла брови:
– Всех мне сегодня не отработать, Рис, так что это больше, чем несколько часов.
– Раз я в очереди первый, так какая мне разница?
Он хотел пошутить, но я не засмеялась.
– Боюсь, что именно таковы будут чувства у всех. Я одна, а вас – двадцать семь.
– А ты должна переспать со всеми нами?
– Она так не говорила, но настаивает, чтобы я спала с ее шпионом, кто бы это ни оказался.
– Некоторых стражей ты терпеть не можешь, Мерри, и они тебе платят взаимностью. Она не может ожидать, что ты станешь спать с ними. Бог и Богиня, если один из тех, кого ты ненавидишь, тебя обрюхатит... – Он не договорил.
– Я попадусь в западню брака с мужчиной, которого не выношу, и он станет королем.
Рис заморгал, белая повязка на глазу пустила блики, когда он помотал головой.
– Я об этом не подумал. Честно говоря, я думал только о сексе, но ты права – один из нас будет королем.
Я посмотрела на серые простыни паутины. Они были пусты, но...
– Может быть, не стоит об этом говорить вот под этим?
Он поднял глаза на паутину:
– Дельная мысль. – Он снова предложил мне руку. – Позволено ли будет мне проводить тебя на банкет, миледи?
Я взяла его под руку:
– С удовольствием.
Он похлопал меня по руке:
– Очень надеюсь на это, Мерри, очень надеюсь.
Я засмеялась, и звук странным эхом отдался в коридоре, раскачивая паутину. Как будто потолок поднялся выше, намного выше, в бескрайнюю тьму, которую только паутина закрывала от нас. Смех мой затих намного раньше, чем мы вышли из-под паутины.
– Спасибо, Рис, что ты понял, чего я боюсь, а не стал думать только о том, что пришел конец сотням лет целомудрия.
Он прижал мою руку к губам:
– Я живу только чтобы служить тебе униженно... или возвышенно, или в любой позе, которую ты выберешь.
Я ткнула его в плечо:
– Перестань!
Он усмехнулся.
– Рис – такого имени нет ни у одного из известных богов смерти. Я вас изучала в колледже, и тебя там не было.
Он вдруг очень внимательно стал рассматривать узкий коридор.
– Теперь мое имя – Рис, Мерри. И не важно, кем я был раньше.
– Еще как важно.
– А почему? – спросил он и стал вдруг серьезным, будто задал очень взрослый вопрос.
А я, глядя, как он светится белым и сияет в сером свете, не ощущала себя взрослой. Ощущала себя усталой. Но в его взгляде был вопрос, требование ответа, и я должна была ответить.
– Я просто хочу знать, с кем имею дело, Рис.
– Ты меня знаешь всю жизнь, Мерри.
– Тогда скажи.
– Мне не хочется говорить о давно ушедшем, Мерри.
– А если я тебя позову к себе в кровать? Тогда ты мне расскажешь свою тайну?
