– Может оказаться.
Джереми замолчал и повернулся вперед, помогая Ринго найти самый быстрый путь в аэропорт.
– Ты напряглась, – заметил Утер.
Я улыбнулась:
– Тебя это удивляет?
Он улыбнулся – вполне человеческим ртом под костной дугой бивней, кабаньим рылом. Как будто часть его лица была маской, а под ней – человек. Большой, но человек.
Он толстыми пальцами погладил мои все еще мокрые волосы.
– Я так понял, что Слезы Бранвэйн еще действовали, когда пришел Джереми?
Я бы иначе ни за что не стала тратить время на душ, и Утер это знал.
– Так мне сказал Джереми. – Я села так, чтобы не намочить ему рубашку волосами. – Не хотела тебя пачкать, извини, просто забыла, что волосы мокрые.
Он мягко прижал мою голову обратно к своей груди – ладонью больше всей моей головы.
– Я же не жалуюсь, просто заметил.
Я устроилась поудобнее, положив щеку ему на руку возле плеча.
– Роан ушел сразу, как мы приехали. За помощью?
Я объяснила насчет Роана и его новой шкуры.
– Ты не знала, что можешь его исцелить? – спросил Утер.
– Не знала.
– Интересно, – протянул он. – Очень интересно.
Я подняла на него глаза:
– Ты что-то об этом знаешь, чего не знаю я?
Он посмотрел на меня сверху вниз.
– Я знаю, что Роан – дурак.
Это заставило меня посмотреть на него, попытаться понять, что за взглядом этих непроницаемых глаз.
– Он – шелки, и я вернула ему океан. Это его призвание, сердце его сердца.
– Ты на него не злишься?
Я нахмурилась, неловко пожав плечами у него на руках.
– Роан таков, каков он есть. Я не могу это поставить ему в вину. Это как сердиться на дождь за то, что он мокрый. Такой он.
– Так что тебя это совсем не трогает?
Я снова пожала плечами, и его руки обернули меня, почти как младенца, так что мне стало удобнее на него глядеть.
– Я разочарована, но не удивлена.
– Ты очень понимающая.
– Можно быть понимающей, Утер, если все равно не можешь ничего изменить.
Я потерлась щекой о теплоту его руки и поняла, в чем секрет его обаяния. Он такой большой, а я такая маленькая, будто я снова стала ребенком. Это чувство, когда тебя кто-то может взять на руки и защитить от всего на свете. Это не было правдой, когда я была ребенком, и тем более не стало правдой сейчас, но все равно приятно. Иногда ложный уют лучше, чем никакого.
– Черт! – выругался Джереми погромче, чтобы нам было слышно. – Там впереди авария – похоже, Сепульведа полностью забита. Попробуем боковыми улицами.
Я задрала голову на руку Утера, чтобы увидеть Джереми.
– И все остальные тоже пытаются туда съехать. Я угадала?
– Разумеется, – ответил он. – Устраивайся поудобнее, на это уйдет какое-то время.
Я повернула голову, чтобы снова видеть Утера.
– Новых анекдотов не слыхал?
Он слегка улыбнулся:
– Нет, только у меня ноги онемеют, если мне придется так их поджимать слишком долго.
– Ой, прости.
Я завозилась, чтобы он мог изменить позу.
– Нет, сиди спокойно.
Он подложил руку мне под бедра, приподнял меня и держал, как ребенка, без усилий, пока вытягивал
