Сяолиня. Это его вторая машина помимо белого «лексуса», на этот раз красный «БМВ». На разбитом «лексусе» у обочины дороги среди холмов, окружающих Пекин, нет номеров, но его серийный номер вывел на Сяолиня.
Теперь, когда, выражаясь метафорически, голова «Золотого лотоса» отрублена, эта группа головорезов Чжана Сяолина почти перестала существовать. Несколько ее членов были арестованы в Торонто за участие в операции по контрабанде ценностей, организованной доктором Се. Скатертью дорожка — больше сказать нечего.
Это означает, что я могу вернуться домой. Теперь мой маленький викторианский коттедж стал мне еще дороже. Однако после стольких месяцев я все же пошла на одну уступку: позволила Робу сделать ворота в ограде между нашими задними двориками, так что теперь он может попасть в мой дом через черный вход. Ему я говорю, что согласилась на это, чтобы иметь возможность остаться в своем доме, если он опять перейдет дорогу какому-нибудь негодяю, и в следующий раз ему придется жить в гостинице одному. На самом же деле я просто хотела показать, насколько Роб для меня важен.
Перед тем как мы покинули Китай, Дженнифер прилетела в Пекин, и мы все вместе отпраздновали еще не наступившее Рождество. Робу пришлось задержаться на несколько дней, чтобы уладить дела с Дэвидом, поэтому мы выслали Дженнифер билет. Мы посетили Запретный город, Великую стену, бродили по кварталу хутунов, делали покупки на базарах — всё то, чем занимаются туристы, приехавшие в Пекин. Все люди были очень дружелюбны, всё, что мы видели, представляло собой шедевр. Наверное, несмотря на все случившееся, я снова влюбилась в Пекин.
Одним из интересных моментов в нашем совместном времяпрепровождении было приглашение на ужин домой к Лю Дэвиду. Его квартира была скромной по сравнению с апартаментами Се Цзинхэ, но очень уютной. Быть приглашенным в китайский дом — большая честь. Среди гостей была элегантная женщина по имени Ли Лили, сотрудница Дэвида. Сначала я не узнала ее без ношеной одежды и фальшивого шрама на щеке. Возможно, Дэвид и не отвечал на мои звонки, но зато он позаботился о том, чтобы за мной постоянно наблюдали.
Я все же зажгла благовония в память о Бертоне в прелестном даосском храме «Белое облако» — безмятежном и милом уголке среди шума и суеты пекинских улиц. Бертон был необычным человеком, но по- своему преданным искусству и истории. Я вспоминаю о нем всякий раз, когда захожу в Коттингемский музей, где теперь другой человек возглавляет отдел азиатского искусства, названный так Дороти Мэттьюз и появившийся благодаря пожертвованиям Джорджа. Странно, как все иногда может обернуться.
Не могу сказать, знала ли Дороти об опасности, которой меня подвергала, а если знала, было ли ей все равно. Если Джорджу и известен ответ, то он предпочитает помалкивать. Наверное, Дороти думала, что, решив передать шкатулки Линфэй музею в Шаньси, она не только убедит меня исполнить ее просьбу, но и сможет избавиться от чувства вины. Джордж Мэттьюз передает две шкатулки из своей коллекции музею, где все три воссоединятся впервые за шестьдесят лет.
Мао Цзэдун, которого презирала Дороти, часто пользовался стратегией, которую окрестил «выманивание змей из логова». Он поощрял людей публично критиковать режим, а затем обращал эти слова против них. Таким образом, обвиненные за свои убеждения, эти люди становились объектами всеобщего поношения. Многие из них умерли. Мне кажется, что Дороти тоже пыталась поступить подобным образом, используя серебряную шкатулку в качестве приманки, чтобы выявить контрабандиста. И в результате этой уловки тоже погибли люди. Но, возможно, больше всего на свете Дороти мечтала отыскать своего любимого и давно потерянного брата. Я пытаюсь посочувствовать ей. Маленькая серебряная шкатулка послужила своего рода посланием к брату: я здесь, найди меня. Однако это послание получили люди, истолковавшие его совершенно иначе, решив, что кто-то узнал про их контрабандистскую деятельность.
Какими бы ни были намерения Дороти, я не стала носить жемчужные бусы, которые она мне оставила. Я собираюсь передать их благотворительному аукциону в обмен на налоговую расписку. Думаю, что лучше всего остановиться на организации, помогающей женщинам уйти от издевающихся над ними мужей. Время от времени я вспоминаю, что Дизелю, коту, который охраняет наш магазин, не понравилась Дороти. Теперь, если кто-нибудь войдет в магазин, а кот убежит в подсобное помещение, я стану внимательнее приглядываться к этому человеку.
В гробнице Линфэй оказалось стихотворение, выбитое на камне. Дэвид попросил каллиграфа и художника сделать для меня иллюстрированную копию этих пяти строчек и оформить их в рамку. Это произведение прекрасно: поля украшены пионами, а внизу изображен зимний пейзаж и прелестный китайский домик в снегу с крышей в стиле эпохи Тан. Оно занимает почетное место в моем доме. Дэвид прочитал мне эти красивые строки и подарил перевод. Он говорит, что перевод не может точно передать суть оригинала, только слова. Думаю, это стихотворение с любовью посвящено дорогому умершему человеку. Оно имеет для меня большую ценность, чем любой жемчуг.
Завершая рассказ о китайском алхимике и ее серебряных шкатулках, должна честно признать, что, если вы ищете рецепт эликсира бессмертия, мне нечего вам ответить.
Примечания
1
Хунь — душа в китайских мифологических представлениях
