Она обернулась ко мне:
— Что ты хочешь сказать, слуга?
— Знаешь ли, если бы я даже была простой горничной, я достаточно знакома с правилами вежливости в обществе, чтобы знать: горничную просто горничной не называют. Так же не называют слугу слугой — разве что ты никогда не имела дела со слугами. — Я сложила руки на животе, намеренно приняв недоумевающий вид. Руки Дамиана лежали на моих плечах без нажима. — Разве не так, Мюзетт? Может быть, ты вовсе не аристократка? И это притворство, а на самом деле ты просто не знаешь, как ведут себя аристократы?
Жан-Клод бросил на меня взгляд, который ей был не виден.
— Как ты смеешь! — воскликнула Мюзетт.
— Тогда докажи благородство своей крови и обращайся ко мне хотя бы так, как обращается аристократ, у которого действительно есть слуги.
Она открыла рот, собираясь возразить, но потом вроде бы услышала что-то, не слышное мне.
— Как пожелаешь. Тогда Блейк.
— Блейк годится, — согласилась я, — а хотела я сказать, что мне несколько не по душе бисексуальность. Я не стану делить Жан-Клода с другой женщиной и уж тем более — с другим мужчиной.
Мюзетт снова наклонила голову, будто углядела червяка, которого собирается склюнуть.
— Очень хорошо. Значит, Ашер не связан ни с кем из вас. Он просто твой заместитель.
Я посмотрела на обоих вампиров. Только Джейсон так же недоумевал, как я. А вампиры вели себя так, будто только что захлопнулся капкан, а я этого еще не вижу.
— В чем дело? — спросила я.
Мюзетт рассмеялась, и далеко не таким чарующим смехом, как умели Ашер или Жан-Клод. Это был просто смех и чем-то неприятный.
— У меня есть право просить его в качестве дара на эту ночь.
— Погоди, — сказана я, и руки Дамиана снова притянули меня к нему, но на этот раз я не собиралась двигаться. — Я думала, ты согласна с Белль, что Ашер теперь недостаточно красив для секса.
— А кто говорит о сексе? — спросила Мюзетт.
Теперь я совершенно искренне не поняла.
— А зачем еще он нужен тебе на ночь?
Она захохотала, закинув голову назад, — весьма не аристократичный звук вроде лая гончей. Разве я сказала что-нибудь смешное?
Тихий голос Жан-Клода нарушил тишину, когда отзвучал смех.
— Интересы Мюзетт гораздо сильнее склоняются в сторону боли, нежели секса, ma petite.
Я посмотрела на него:
— Ты не имеешь в виду игр доминанта и подчиненного, когда есть защитное слово?
— Ни в одном известном мне языке нет ни одного слова или вопля, который помешал бы Мюзетт получить свое удовольствие.
Я облизнула внезапно пересохшие губы. Вранье это — насчет увлажняющей помады. Когда перепугаешься, губы все равно сохнут.
— Простите, правильно ли я поняла? Если бы Ашер был твоим любовником, или моим, или чьим-нибудь, она не имела бы на него прав?
— Non, ma petite. Ашер был бы вне опасности, только если принадлежал бы тебе или мне. Меньшие силы не могут защитить тех, кого любят.
— А раз мы его не имеем, то он — бесплатное мясо?
Он, кажется, задумался на миг.
— Это достаточно точно сказано. Oui.
— Твою мать, — сказала я.
— Именно так, ma petite. — В его пустом голосе прозвучала усталая нотка.
Я посмотрела на Ашера, но он снова спрятался за завесой волос. И что мне было сказать? Что не будь я такой стеснительной, ничего бы этого не было? Моя нравственность протестует, чтобы мой бойфренд спал с другими мужчинами или чтобы я спала с другими мужчинами, а потому я теперь виновата? Почему всегда я получаюсь виновата, что не спала с тем или с другим? Ведь должно быть совсем наоборот?
Я шагнула вперед, и только впившиеся мне в плечи пальцы Дамиана не пустили меня дальше.
— Мы этого не допустим, — сказала я.
— Она — Мюзетт, лейтенант Белль Морт.
Голос Жан-Клода прозвучал тихо и издалека.
Мюзетт не потащила его сквозь портьеры в другую комнату. Она остановилась за несколько ярдов, даже близко не подходя к «стенам». Повернув Ашера лицом к себе, она извлекла из белых юбок нож и всадила ему в живот раньше, чем кто-либо успел моргнуть. Ашер умел двигаться быстрее, чем можно уследить, но он не сделал попытки защититься. Он просто дал ей всадить нож, затолкнуть с хрустом, пока рукоять дошла до кожи, до упора.
У меня пистолет уже был в руке, но Жан-Клод перехватил мою руку.
— Нож не серебряный, ma petite. Когда его вынут, мы исцеляемся почти мгновенно.
Я подняла на него глаза, пытаясь поднять пистолет, — и это даже немного получилось. От его вампирских меток я стала сильнее, чем мне положено.
— Откуда ты знаешь, что это не серебро?
— Потому что я уже играл в эти игры с Мюзетт.
Эти слова остановили меня. Я затихла в руках Жан-Клода. В их руках, точнее, потому что Дамиан держал меня за плечи. Только Джейсон не бросился меня сдерживать. Судя по его лицу, он бы хотел мне помочь, а не помешать.
Я выглянула из-за Жан-Клода и увидела, что Ашер все еще стоит, прижимая руки к животу, и кровь расплывается на коже рук. Коричневая рубашка была достаточно темна, чтобы скрыть первый прилив крови. Мюзетт поднесла свои резные губки к лезвию и стала слизывать кровь.
Из воспоминаний Жан-Клода я знала, что кровь вампира не питает. От мертвых питаться нельзя — таким образом.
Ашер поднял на меня глаза:
— Это не серебро, ma cherie, оно меня не убьет...
Дыхание пресеклось у него в горле — Мюзетт всадила нож еще раз.
Мир завертелся цветными полосками. Я закрыла глаза и низким, контролируемым голосом произнесла:
— Дамиан, отпусти меня.
Руки с моей спины упали немедленно, потому что я отдала прямой приказ. Я открыла глаза и встретила взгляд Жан-Клода. Какое-то время мы играли в гляделки, потом его рука медленно-медленно опустилась.
— Ты не можешь убить ее за это, — шепнул он в моих мыслях.
Я вложила пистолет в кобуру:
— Да, я знаю.
Я не могла ее убить, потому что она не пыталась убить Ашера. Но я не буду стоять и смотреть, как его пытают. Не буду, потому что не могу. Когда-то я думала, что мериться силами с вампиром — не слишком удачная мысль. Она была сильнее меня даже с метками Жан-Клода, но я готова была поставить что угодно: рукопашному бою она никогда не училась. Если я ошиблась — похожу с набитой мордой. Если нет... вот тогда и посмотрим.
Глава 9
Мюзетт не шевельнулась, чтобы защититься. Анхелито стоял с другими в дальнем углу. Как будто никто из них не считал меня угрозой. Можно бы подумать, что при моей репутации вампиры перестанут меня недооценивать. Но мужчины, живые или мертвые, все равно дураки.
Я сама ощущала, как улыбаюсь, и мне не нужно было зеркало, чтобы знать, насколько эта улыбка отличается от приятной. Такая у меня бывает, когда меня слишком уж достали и я решила как-то
