— Что? — спросил он, перемещая меня вперед, чтобы расстегнуть джинсы.
— Это ведь должно меня встревожить — то, что ты раздеваешься, когда я сама голая, и лезешь со мной в ванну. Должно ведь?
— Но не тревожит, — ответил он, расстегивая джинсы одной рукой. Весьма талантливое движение.
— Не тревожит, — сказала я, снова хмурясь. — А почему?
— Ты действительно не знаешь? — удивился он.
— Нет, — ответила я, не зная даже, к чему это «нет» относится.
Он расстегнул джинсы.
— Я могу либо положить тебя на очень холодный кафель, либо перебросить на пару секунд через плечо, пока сниму штаны. На выбор дамы.
Дилемма показалась мне очень трудной.
— Не знаю.
Второй раз он спрашивать не стал, а просто как можно бережней перекинул меня через плечо. От положения вниз головой мир снова завертелся, и я подумала, не стошнит ли меня сейчас Джейсону на спину. Он держал равновесие, вылезая из джинсов.
Я смотрела на его голую спину, на сползающие с ягодиц джинсы. Тошнота прошла, и я хихикнула — чего со мной никогда не бывает.
— Классная задница.
Он поперхнулся — или засмеялся.
— Не знал, что ты замечаешь.
— Трусы, — сказала я.
— Что?
— На тебе были трусы, я их заметила.
Меня дико подмывало погладить его по ягодицам — просто потому, что они были здесь, а я могла погладить. Будто я была пьяная или обкурилась.
— Да, были трусы. Так что?
— Можешь надеть их обратно?
— Тебе ведь все равно, есть ли они на мне или нет?
На этот раз интонация была почти поддразнивающей.
— Не-а. — Я мотнула головой, и мир снова завертелся. — Господи, сейчас меня вывернет.
— Перестань шевелиться, и все пройдет. Тебя бы вообще не тошнило, если бы ты не напрягалась выбраться из их середины. Слишком большое физическое усилие сразу после этого может вывернуть, как пьяную собаку. Ты погрузись в ощущение, отдайся ему, а само ощущение чудесное.
Я как-то глупо себя чувствовала, обращаясь к его заднице, но далеко не так глупо, как должна была бы.
— Какое это ощущение чудесное? — спросила я.
— Угадай.
Я опять нахмурилась.
— Не хочу гадать. — Господи, что со мной творится? — Расскажи.
— Давай пойдем в ванну, горячая вода прочистит тебе мозги. — Он перебросил меня снова на руки и шагнул в ванну.
— Ты голый, — сказала я.
— Ты тоже.
В этом была логика, с которой трудно спорить, хотя я как-то чувствовала, что спорить надо.
— Ты не собираешься что-то на себя надеть?
— Трусы шелковые, и я не хочу губить их, залезая в ванну, только потому, что ты считаешь это нужным. К тому же тебе все равно, голый я или нет. Забыла?
За одним глазом возник намек на головную боль.
— Да, — ответила я. — Но ведь не должно быть? То есть...
Джейсон опустился в воду вместе со мной. Это было чудесно — тепло, ласково, радостно на коже. Он бережно посадил меня перед собой, и я оперлась на него спиной, как на спинку кресла.
Такая теплая вода, такая теплая, а я так устала. Так хорошо чуть-чуть поспать.
Рука Джейсона вздернула меня вверх за талию.
— Анита, нельзя спать в ванне — утонешь.
— А ты мне утонуть не дашь, — ответила я сонным теплым голосом.
— Да, не дам.
Я нахмурилась, наполовину плавая в воде.
— Джейсон, что со мной?
— Тебя по-настоящему и как следует загипнотизировал вампир, Анита.
— Жан-Клод не может. Его метки меня защищают. — Казалось, мой голос доходит откуда-то очень издалека.
— Я не сказал, что это был Жан-Клод.
— Ашер, — прошептала я.
— Я с ним делился кровью когда-то, и это потрясающе. Жан-Клод говорит, что это он еще сдерживается, потому что я не его pomme de sang, а прокатный.
— Прокатный, — повторила я.
— И я думаю, что сегодня Ашер с тобой не сдерживался.
— Ardeur... мы его кормили... ardeur. — Слова выходили из меня с усилием.
— Ardeur мог сделать его неосторожным, — подтвердил Джейсон. Его руки держали меня крепко, не давая свалиться в воду.
— Неосторожным? — спросила я.
— Анита, спокойно отключайся. Когда очнешься, тогда поговорим.
— О чем? — спросила я почти сквозь сон.
— Найдем, — ответил он, и голос его ушел в подсвеченный канделябрами мрак. Не помню, чтобы Джейсон зажег свечи, которые у Жан-Клода обычно вокруг ванны наготове.
Я хотела спросить: «Что найдем?», но не смогла произнести. Меня понесло в теплую мягкую темноту, где не было ни страха, ни страдания. Так тепло, так надежно, так любимо.
Глава 15
Меня разбудили звонки телефона. Я завернулась в простыни, стараясь не слышать. Видит Бог, я слишком устала.
Кровать заерзала — кто-то другой потянулся к трубке. И только когда голос Джейсона произнес «алло», тихо, будто боялся меня разбудить, я проснулась. Откуда у меня в спальне Джейсон?
Ответ на этот вопрос я получила, как только открыла глаза. Я не была у себя в спальне — на самом деле черт его знает, где это я была. Кровать была двуспальная, но на ней только подушки — ни спинок, ни столбов, нормальная современная кровать. Свет шел только от небольшой двери прямо напротив изножья кровати. Там виднелось что-то вроде ванны или душа. Я увидела каменные стены и поняла, что я в «Цирке проклятых». В каком-то из его помещений.
— Она нездорова, — ответил кому-то Джейсон. И после секундной паузы: — Она спит. Я бы не стал ее будить.
Я попыталась вспомнить, почему я здесь оказалась, но ничего не припомнилось — голова была пуста. Я стала переворачиваться, чтобы спросить, кто звонит, и тут сообразила, что я голая. Натянув простыню до груди, я повернулась к Джейсону.
Он лежал на боку, спиной ко мне, простыня с него слезла до начала ягодиц. Какого хрена делаю я в голом виде в постели с Джейсоном? Где Жан-Клод? Ладно, наверное, у себя в гробу или в постели. Никогда я не спала с ним в одной постели, когда он каменный и холодный. А почему я не поехала домой?
— Вряд ли она сегодня поправится настолько, чтобы выйти.
Я попыталась сесть и обнаружила, что мир не слишком устойчив. Или попытка сесть — не слишком удачное решение. Снова оказавшись на спине, подтянув простыню до груди, я дважды попыталась сказать:
