старых обрывков газет, журналов, агитационных листовок с обгрызенными краями, пластиковой посуды и прочей ерунды. Рассохшаяся мебель с отсыревшей обивкой, оцарапанной полировкой и недостающими ножками в беспорядке расставлена по углам, где и доживает свой отнюдь не славный век. В дальнем от меня конце комнаты, спрятавшимся за очередной метровой перегородкой, находилось нечто вроде кухни- столовой. Массивные шкафчики с набухшими от сырости дверцами, грозящими сорваться с петель, прадедушка современного холодильника, щеголяющий отсутствием ручки и пузатостью внешних форм, и пара-тройка стульев с поломанными спинками явно знавали лучшие времена.
Из общей атмосферы разрухи и забвения ярким пятном выделялись два предмета интерьера. Абсолютно новая широкая двуспальная кровать в бежевой деревянной раме, украшенной витиеватой вырезкой, с чистым, пахнущим кондиционером хлопковым бельем, и странная металлическая конструкция на высоких ножках, обозвать которую столом язык не поворачивался. Ровная, гладкая, сверкающая хромированная поверхность и множество секционных выдвижных ящичков — неведомый 'зверь' явно был родом из хирургического отделения. Ужасали лишь свисающие по бокам разной длины ленты непрозрачного скотча и бурые потеки крови, насквозь въевшиеся в края.
Воображение представило жуткую картину того, как я, обездвиженная, беспомощная и немо молящая о пощаде, медленно теряю остатки силы от многочисленных порезов, коими наслаждается это животное, поэтому пришлось спешно переводить взгляд на нечто менее зловещее. Например, синюшнее бледное лицо вампира, все еще переваривающего нашу недолгую беседу. Не знаю, о каких душевных травмах или наличии совести он говорил. Я не видела в нем ничего человеческого, помимо обаятельных черт и забавной манеры одеваться. С виду он производил впечатление парня-сорвиголовы, завсегдатая шумных тусовок и вечеринок в ночных клубах. Игривая улыбка, смешная прическа, рваные джинсы. Думается, Леандр умел располагать к себе людей, дабы затем воспользоваться благосклонностью самым гнусным образом. Представляю, с какой легкостью он заманивал девиц в свою обитель, а после без всяких колебаний убивал.
Глупые размышления отвлекли меня от выработки четкого плана, но уже через секунду я, украдкой оглянувшись, заметила у себя за спиной огромное грязное окно с кое-где отсутствующими стеклами и, чему несметно обрадовалась, простую дверь из прессованных опилок с отсутствующим запорным механизмом. Положиться на судьбу и сигануть с неизвестно какого этажа или попытать удачу, воспользовавшись дверью? Как далеко мне удастся удрать, если предварительно огреть похитителя вон той славной ржавой железкой наподобие обрезка трубы?
С минуту полюбовавшись потухшим взором словно окаменевшего парня, я осторожно спустила с кровати одну ногу, затем вторую, развернулась вполоборота, продолжая удерживать зрительный контакт с погасшими глазами, и уже приготовилась резко нагнуться, чтобы поднять с пола 'оружие', когда обстановка в помещении разом переменилась. Нет, Лео по-прежнему продолжал изображать из себя редко дышащее мраморное изваяние, но помимо колебаний его груди я заметила еще и слабое мерцание тоненького красного луча, целенаправленно рассекающего воздух. Он коснулся моего плеча, едва заметной точкой впившись в одеяло, и тут же переметнулся на д`Авалоса.
Один короткий миг, я даже понять ничего не успела, легкий свист, напоминающий ленивый шелест веток сбросивших листву деревьев, и что-то с хлюпаньем вонзилось вампиру в шею. Взметнув руки вверх, он зажал обеими ладонями горло, и по его пальцам пугающе быстро заструилась неестественно алая жидкость. Кровь. Она пропитывала собой рубашку, расползаясь багровыми пятнами на ткани, стекала с локтей негодяя и весело устремлялась к полу. Весь процесс сопровождался душераздирающим хрипом, переросшим в слабый стон, а затем Леандр упал на колени, ткнувшись лицом в матрац в паре десятков сантиметров от того места, где сидела я.
Я заорала, безжалостно срывая глотку, и вмиг отскочила назад. Мой истошный вопль потонул в гомоне нарастающих звуков воющей сирены, усиливаемого действием рупора мужского голоса: 'Это полиция! Вы окружены! Выходите с поднятыми руками!', и стирающихся шин резко тормозящих машин.
По логике вещей мне бы следовало почувствовать облегчение, расслабленно выдохнуть и с громким плачем броситься в объятия спасителей, вот только в голову закрались еще более панические мысли, подвигнувшие совершить ряд расчетливых телодвижений. Не отдавая отчета в том, что творю, я, пригнувшись, подбежала к скудной горстке одежды, резво похватала грязные штаны с рубашкой и свой телефон, прижала их к груди и с прытью быстроногой лани помчалась к двери.
Я сумасшедшая? Вполне возможно, учитывая полуобморочное состояние, озаглавленное страхом неземного происхождения. Но гнал меня вперед отнюдь не разыгравшийся приступ психоза. На миг я представила, что испытают родители, узнав обо всем случившемся. Их дочь стала жертвой маньяка, в квартире которого нашли расчлененный труп моей одноклассницы. Да меня запрут в кабинете психоаналитика на долгие годы, заставят ходить на групповые встречи жертв насилия, а на завтрак, обед и ужин станут подавать литий, исходя из желания помочь справиться с пережитым стрессом! Нет уж, знаем, проходили! Единственный человек, который мне сейчас нужен, это Джей, и точка.
Коридоры, коридоры, коридоры…Я петляла по бесчисленным узким проходам, старательно придерживаясь правого направления у развилок, и буквально грезила о лестнице. Крики, грузный топот шагов и бойко выбитые стекла остались далеко позади.
Вновь перепутье поворотов, кажется, сотое по счету. Я обессилено прижалась голой спиной к стене с облупившейся краской (одеяло потерялось минимум минут пять назад), уняла шумное дыхание, наспех натянула на себя нестерпимо воняющие вещи и, уповая на Фортуну, потыкала пальцем в кнопки разряжающегося мобильника. 'Нет сигнала', - бесстрастно отрапортовала бесполезная штуковина, вызывая на глазах злые слезы. Весь мир сговорился против меня, что ли?
Тратить время на истерики — зряшное дело, поэтому, взяв себя в руки, я свернула направо и понеслась вперед, осторожно придерживаясь ладонью стены. Развить достаточную скорость не позволяла беспросветная темнота, неожиданно рассеявшаяся через сотню метров. Не веря собственному счастью, я прибавила шагу, с трудом различила вдалеке очертания первого попавшегося мне на пути окна и ликующе подпрыгнула на месте, когда лунный свет, с трудом проникающий сквозь мутные стекла, очертил поистине великолепный оазис: крутую железную лестницу с местами выломанными перилами. Не чуя под собой ног, я бросилась к спасению, за что мгновенно поплатилась. Левая ступня 'удачно' угодила прямиком на гвоздь, торчащий из полусгнившей половицы. Толстая шляпка, оказавшаяся на поверку острой, как бритва, лихо вспорола кожу и надежно утвердилась в пятке. Судорожно зажав рот руками, чтобы не взвыть от невыносимой режущей боли, я неловко дернула ногой в сторону, чем только усугубила положение. С утробным чавканьем ржавый стержень зашел еще глубже. Перед глазами помутнело от слез, тело потеряло равновесие, и я с оглушительным грохотом шлепнулась на пятую точку, взвыв от неконтролируемого приступа паники.
Увлекшись яростным привлечением к себе внимания, я не заметила появившуюся за спиной тень и чуть не умерла на месте от разрыва сердца, когда холодные, бледные ладони сомкнулись на лодыжке и, играючи, освободили ногу из 'капкана'.
— Все хорошо, родная, — усилил чудовищные рыдания любимый голос, коснувшийся самых потаенных глубин измученной души. — Я здесь, все закончилось. Иди ко мне.
Черная фигура вытянула вперед руки и с присущим одному Джею изяществом подняла меня с пола. Не веря своим ощущениям, я крепче прижалась к затянутой в кожаную куртку груди, вдохнула полные легкие терпкого аромата несравненного одеколона Фаренгейт и закусила губу, пытаясь ценой нового витка боли утихомирить рвущийся изнутри вой раненой волчицы.
На словесное выражение эмоций меня не хватило, поэтому пришлось ограничиться циклическим повторением его имени, к которому добавлялось бессменное: 'Я люблю тебя'.
Спуск по лестнице прошел в пелене тумана. Я не слышала абсолютно ничего помимо яростного биения сердца, всхлипываний и убаюкивающих нашептываний. Но на свежем воздухе, показавшемся мне после затхлости и стойкого запаха гнили, упоительным и едва ли не божественным, в сознании неожиданно прояснилось, а следом пришло некоторое удивление. Озадачил внешний вид Майнера. Вязаная шапка (и это в начале октября, когда столбик термометра даже по ночам редко опускается ниже плюс пятнадцати градусов!), неаккуратно скатанная на лбу, уже упомянутая куртка, наглухо застегнутая до самого горла, кожаные перчатки без пальцев, широкие спортивные штаны со странным накладками, в одной из которых удалось узнать ножны, и мягкие кроссовки на эластичной подошве, соприкасающиеся с
