— Потому что это не та история, которой мне хотелось бы делиться.
— Я ведь могу тебя заставить рассказать.
— Вы можете попытаться выяснить, достаточно ли вашей силы некроманта, чтобы приказать мне рассказывать.
Я широко улыбнулась:
— Ну, я не настолько амбициозна.
— Просыпается все больше и больше слуг Матери. Почти весь Совет, подобно Белль Морт, считает, что это их растущие силы вызвали слуг из долгого сна.
— А кто из членов Совета в это не верит?
— Поскольку мне запрещен контакт с Советом, откуда мне знать?
— Оттуда же, откуда ты знаешь мысли Белль Морт.
Он снова улыбнулся той же улыбкой. Наверное, у него она значит «знаю, но не скажу».
— Вам необходимо снова насытиться, миз Блейк, и мне тоже. Наша Добрая Мать питалась от нас обоих.
— Она не добрая, и она никогда не была твоей Матерью.
Он снова сделал тот же жест руками, который у него означал пожатие плеч.
— Для того, кто я сейчас, она была Матерью.
С этим я не могла спорить, потому и пытаться не стала.
— Ты хотел знать, просыпается ли она. Просыпается. Ты говорил, что хочешь знать, так ли велика сила Жан-Клода, что ты мог бы назвать его своим мастером.
— Вы не верите, что я ищу себе мастера?
— Я верю, что единственный мастер, которого ты признавал, лежит сейчас где-то в Европе, вторгаясь в мои сны.
Он глубоко вздохнул. Вампирам дышать не надо, воздух им нужен только для речи, но я заметила, что почти все они вздыхают время от времени. Будто это привычка, которую даже несколько тысяч лет не могут устранить.
Рука Дамиана почти болезненно напряглась у меня на шее. А я была абсолютно спокойна, так в чем же дело? Я стала было оборачиваться к нему, но ощутила это — он мне дал ощутить. Я высасывала его энергию. Отбирала энергию, которую давала ему, чтобы он жил. А, черт.
В дверь постучали. Клодия посмотрела на меня.
— Проверь, кто там, — сказала я.
Она проверила — отличный телохранитель. Это пришел Натэниел, и она открыла ему дверь. Волосы у него по-прежнему были заплетены в косу, но рубашку и жилет он где-то уже потерял. Торс его блестел потом, и сверкал аметистами и бриллиантами ошейник на шее.
— Куда ты рубашку дел? — спросила я.
— А жарко было, — улыбнулся он во весь рот.
— Могу себе представить.
Он подошел ко мне, все так же улыбаясь, только в чуть прищуренных глазах читалась тревога. Чужой человек этого бы не заметил, но я уже не первый месяц тренировалась в чтении по его лицу.
Натэниел обошел стол по широкой дуге, подальше от рук Мерлина. Он стал больше личностью и меньше жертвой за то время, что жил у меня. Сейчас он подошел и положил мне на руку ладонь, подсунув под смокинг Ашера. Ощущение прикосновения их обоих будто воткнуло мне штепсельную вилку в позвоночник. Я вздрогнула, но под приливом энергии было ощущение, что она идет только в одну строну, ко мне. Черт. Нет, мне точно надо научиться лучше управлять этим перетеканием энергии.
— Вы совсем недавно оказались в центре триумвирата силы, — сказал Мерлин так, будто был в этом уверен и будто это ему было интересно.
— Да, мне еще надо учиться.
— Есть способы не дать нашей Доброй Матери питаться вашей энергией.
— Я вся внимание.
Он нахмурился, не поняв.
— Я хотела сказать, что с радостью готова это услышать.
Иногда я забываю, что через пропасть в несколько стран или столетий сленг не очень хорошо доходит.
— Освященный предмет, спрятанный не менее чем под двумя подушками, ее удержит.
— Звучит рискованно, — сказала я, поднимая руку со свежими шрамами.
От этого движения шевельнулся Дамиан — почти упал. Я ощутила, что Натэниел потянулся к нему, и знала, что он обнял вампира за талию.
— Даже вампиры могут так спать, если они веруют и не вызывают собственную силу.
Мне нужно было уже кормиться, но я не хотела допустить здесь ошибки. Слишком много у меня в постели было вампиров, чтобы рисковать вылезшим не вовремя освященным предметом.
— Вампир может спать с освященным предметом под подушкой?
— Да, или под кроватью, но под подушкой лучше.
— А что случится, если этот предмет коснется кожи вампира?
— Ответ вы можете прочесть на собственной руке.
— И ты хочешь сказать, что крест меня обжег из-за моей силы, а не силы Дорогой Мамочки?
— Вы суккуб, миз Блейк. Эту силу издавна ассоциируют с демоническим.
— Мне приходилось сражаться с демонами. Вампиризм — инфекция, а не что-нибудь демоническое. Это болезнь, которая живет в крови. Один врач где-то в начале девятисотых придумал, как ее лечить. А одержимость демонами не вылечить переливанием крови.
— Вылечить? — спросил Мерлин. — Действительно переливанием крови?
— Ну да, но вампиризм как раз и придает мертвому телу возможность действовать. Так что если убрать вампиризм, тело остается мертвым.
— Ну, на такое лечение вряд ли многие согласятся.
— Да, — кивнула я.
Дамиан наклонился и шепнул мне в щеку:
— Все это очень интересно, но можно тебя попросить ускорить процесс?
— Мать не может прорваться через вашу защиту сама по себе, кроме как во сне. Но она может воспользоваться проникновением сквозь вашу оборону другого агрессора-вампира, в этом вы правы. Страх перед нею лег в основу законов, определивших правила сражения мастеров вампиров. Но она так долго спит, что мы становимся неосторожны.
— А почему она вынуждена следовать за чужим нападением?
— Потому что она — создание кошмаров и страны Морфея.
— Ты хочешь сказать, что она все еще спит?
— Да, именно так, — улыбнулся он.
Дамиан вцепился мне в плечо. Я сказала:
— Я не хочу быть невежливой, но мне нужно питание. Так что прошу меня извинить.
— А можно посмотреть? — спросила Елизавета.
— Нет.
— Идем, Елизавета, — сказал Мерлин и вышел в дверь.
Она за ним. Адонис обернулся в дверях и посмотрел на нас на всех.
— Тебе тоже смотреть нельзя, — сказала я. — Заседание закрыто.
Он хотел что-то сказать, но подумал и решил этого не делать — покачал головой и вышел, не сказав ни слова. Я узнала больше, чем он намеревался сказать, но меньше, чем можно было бы. Почему-то я знала, что это — не последняя наша встреча. Чувство у меня такое было.
Клодия пошла к двери:
— Я послежу, чтобы никто не мешал.
И дверь за ней закрылась.
Я встала, осторожно сняв с плеч их руки.
— Натэниел, отведи Дамиана в комнату отдыха персонала или еще куда. Или найдите себе столик
