Она подняла глаза, и в них был страх.
Я как-то беспомощно пожала плечами и сказала:
— Ты не у того человека спрашиваешь, Ронни. Я-то мечтала о моногамии. Мне это казалось вполне подходящим.
— Вот я именно об этом! — Она резким, сердитым движением отбросила с лица волосы, будто их прикосновение еще больше выводило ее из себя. — Как вышло, что ты, моя подруга, у которой за всю жизнь было всего трое мужчин, теперь встречаешься и трахаешься с пятью?
На это я не знала, что ответить, и потому постаралась быть предельно точной:
— С шестью.
Она нахмурилась, глаза стали задумчивые, будто она считает в уме.
— Я только пять насчитала.
— Одного забыла, Ронни.
— Нет. — Она начала загибать пальцы: — Жан-Клод, Ашер, Дамиан, Натэниел и Мика. Вот все.
Я снова покачала головой:
— В этом месяце у меня был незащищенный секс с еще одним мужчиной.
Я могла бы сказать по-другому, но если мы вернемся к обсуждению моего несчастья, то перестанем обсуждать «зависть к членам» у Ронни. Ей здесь нужен был лучший психотерапевт, чем я.
Она наморщила лоб — и тут до нее дошло.
— О нет, нет, только не это!
Я кивнула, с удовлетворением отметив по ее глазам, что весь ужас этой вести до нее дошел.
— Это было только один раз?
Я отрицательно качнула головой, еще раз, и еще раз.
— Не один раз.
Она посмотрела на меня так пристально, что я не выдержала взгляда. Даже со слезными дорожками на щеках она снова стала прежней Ронни. Той, которая умела играть в гляделки, так что я отвернулась к шкафу.
— И сколько же именно?
Я зарделась — ничего не могла сделать с собой. Черт побери.
— Ты краснеешь — нехороший признак, — сказала она.
Я уставилась на крышку стола, пряча лицо за длинными волосами.
Уже помягче она спросила:
— Так сколько раз, Анита? Сколько раз за этот месяц вы снова были вместе?
— Семь, — ответила я, все так же не поднимая глаз.
Очень неприятно было это признавать, потому что само число уже говорило, насколько я рада была снова оказаться в постели Ричарда.
— Семь раз за месяц, — сказала она. — Вау, так это же…
Я подняла глаза — и этого хватило.
— Прости, прости. Я просто… — Вид у нее был такой, будто она не знает, смеяться или печалиться. Взяв себя в руки, она сказала все-таки грустным голосом: — Бог ты мой, Ричард.
Я снова кивнула.
— Ричард.
Она прошептала это имя с подобающим случаю ужасом. Который был здесь вполне уместен.
Мы с Ричардом Зееманом много лет уже то сходились, то расходились. В основном расходились — как-то так получалось. Короткое время были помолвлены, пока он на моих глазах кое-кого не сожрал. Ричард был вожаком — Ульфриком — местной стаи вервольфов. И еще он был учителем естествознания в старших классах и законченным бойскаутом. Если бы только бывали бойскауты шести футов с дюймом роста, мускулистые, поразительно красивые и с такой же поразительной способностью к саморазрушению. Он ненавидел себя за то, что он монстр, а меня — за то, что мне с монстрами было проще, чем ему. Он много что ненавидел, но мы восстановили отношения достаточно, чтобы последние месяца полтора заваливаться вместе в постель. Но, как учила меня бабуля Блейк, одного раза вполне хватает.
Из всех мужчин моей жизни худшим выбором для возможного отца был бы Ричард, потому что из всех из них только он попытался бы устроить нормальную жизнь за забором из белого штакетника. Нормальная жизнь — это для меня невозможно, и для него тоже, но я это знала, а он — нет. Не мог понять. Даже если я беременна, даже если я оставлю ребенка, замуж выходить я ни за кого не буду. Моя жизнь сложилась так, как сложилась, и мечта Ричарда о домашнем благоденствии — не моя.
Ронни резко засмеялась — и так же резко оборвала смех. Я посмотрела на нее сердито.
— Да ладно, Анита, имею право поразиться, что ты сумела семь раз с ним переспать всего за месяц. Я в том смысле, что вы даже не живете вместе, а секса у вас было больше, чем у некоторых моих замужних подруг.
Я продолжала смотреть на нее тем взглядом, от которого плохие парни прячутся под стол, но Ронни — моя подруга, а на друзей трудно произвести впечатление пугающим взглядом. Ссора угасала под тяжестью дружбы, а моя проблема была ближе, чем неразрешенные вопросы Ронни.
Она взяла меня за руку:
— Да ладно, это наверняка не Ричард. У тебя с Натэниелом секс чуть ли не каждый день.
— Иногда дважды в день, — уточнила я.
Она улыбнулась:
— Ну и ну… — и махнула рукой, будто чтобы не дать себе отвлечься. — Но ведь шансы — за Натэниела?
Я улыбнулась ей:
— Ты говоришь так, будто теперь этому рада.
Она пожала плечами:
— Знаешь, из двух зол…
— Спасибо, Ронни, на добром слове.
— Ты меня поняла, — ответила она.
— Ты знаешь, не уверена.
Кажется, я была готова разозлиться, что она считает, будто выбор среди мужчин моей жизни — это выбор меньшего зла, но мне не представилось такой возможности, поскольку двое из этих мужчин как раз входили в дверь.
Я услышала, как они ее отпирают, потом она открылась и послышались их голоса, немного запыхавшиеся после бега. Без меня они могли бегать быстрее и дольше. В конце концов, я всего лишь человек, а они — нет.
Мы с Ронни, стоя между кухонным островком и шкафом, двери не видели, только слышали, как они там смеются, подходя к кухне.
— Как это у тебя получается? — спросила Ронни, понизив голос.
— Что? — нахмурилась я.
— Ты улыбалась.
Я посмотрела, не понимая.
— Ты улыбнулась уже при звуке их голосов, несмотря на все это…
Я остановила ее, положив ладонь ей на руку. Вот что я точно понимала — я не хочу, чтобы они узнали, подслушав разговор. А слух у них был слишком острый, чтобы рисковать. Кстати, вот они уже оба два — мои живущие со мной возлюбленные.
Мика вошел первый, оглядываясь через плечо, смеясь и продолжая начатый разговор. Он был моего роста — низенький, и мускулистый — как бывают мускулистыми пловцы. Костюмы ему приходилось шить на заказ, потому что на такой размер готового не бывает. Появился он у меня загорелым, и загар поддерживался пробежками на улице, в основном без рубашки, в течение всего лета и осени. Сегодня к спортивным шортам он добавил футболку. Волосы у него были того сочного, богатого каштанового цвета, который бывает иногда у людей, начинавших жизнь блондинами. Темные волосы он завязал в свободный хвост, не скрывавший, насколько они волнистые, почти как у меня. Солнечные очки он снял, и когда я подошла обнять его, то видела шартрезовые глаза. Желто-зеленые глаза леопарда на тонком человеческом
