— Дамиан, — ответила я.
Он кивнул:
— Так что, если ты случайно начнешь тянуть из него жизнь, это сразу станет заметно.
Когда-то именно Ричард принес ко мне почти безжизненное тело Дамиана, чтобы я спасла его.
— Да.
Я натянула простыню, сильнее прикрывая груди. При этом несколько открылась грудь Мики, но ничего страшного. Его тело и так загораживало меня от Ричарда почти всю. Лучше быть закрытой — пока я не узнаю, чего хочет Ричард.
— А где спит Жан-Клод?
— В комнате Ашера.
Чемоданчик он оставил у двери, но сам находился посередине комнаты, на полпути между дверью и кроватью. Ричард облизывал губы и старался будто на нас не смотреть. Почему?
— Джейсон сегодня спит со своей новой подружкой.
— Перлита, Перли, — сказала я.
Она русалка, пришла к нам от мастера из Кейп-Кода. Настоящая русалка — первая в моей жизни. Хотя с виду она — от человека не отличишь. Мне говорили, что она умет быть наполовину рыбой, но я этого не видела.
Ричард кивнул.
Мика придвинулся ко мне и дал понять, что он кое о чем подумал. Ну-ну.
— Хочешь остаться здесь с нами? — спросил Мика.
Ричард закрыл невероятно красивые глаза цвета молочного шоколада, глубоко вздохнул, медленно выдохнул — и кивнул.
Мы все переглянулись — почти успели за то время, что эти глаза были закрыты. Но, наверное, у нас был удивленный вид, потому что он сказал:
— Я — оборотень, мы любим спать большой щенячьей кучей.
— Все вы любите, — сказала я, — но ты никогда раньше не соглашался добровольно спать со мной и с кем-нибудь из ребят.
— Вот такая ты, Анита. Вот такие мы оба. — Он сунул большие руки в карманы куртки и уставился на пол. — Я был на свидании, когда мне позвонили, что в город прибыли какие-то жуть до чего мощные вампиры. — Он поднял голову. На лице его обозначилась злость, которую он подхватил от меня через метки Жан-Клода. Моя злость на этот мир передалась ему, и теперь с ним еще даже труднее стало. — Мне пришлось быстренько свернуть программу, и я даже не мог ей объяснить почему.
— Нам тоже пришлось прервать свидание, — сказал Натэниел.
Ричард посмотрел на него не так чтобы дружелюбно, но высказался вполне цивилизованно:
— Вы хотели отметить какую-то годовщину?
— Да, — сказала я.
— Сочувствую, что не вышло.
— И я тебе сочувствую, что пришлось прервать свидание.
Ну жуть до чего мы были вежливы.
— У меня в доме нашли жучки, Анита. Мои свидания, телефонные разговоры — все записывалось. — Он покачался на каблуках.
— Знаю, — ответила я. — У нас то же самое.
— Цирк — наиболее в этом смысле безопасное место, так что я на какое-то время сюда перекочую.
— Да, это серьезно, — сказала я.
— Самое серьезное — это как бы я не подставил детишек, которых учу. Если не разберемся до понедельника, мне, быть может, придется взять отпуск.
Он будто спрашивал мое мнение, а я не знала, что сказать, зато знал Мика.
— Нас это все здорово ошеломило. Давайте поспим, потом подумаем.
Ричард закивал, пожалуй, слишком быстро, слишком часто. Здесь, под землей, есть комнаты для гостей. Есть достаточно большой диван в гостиной. Так зачем он пришел сюда?
— Могу я остаться? — спросил он, не глядя на нас.
— Да, — ответил Мика.
— Да, — отозвалась я тихо.
Он поднял голову:
— Натэниел?
— Я в этой комнате никому не доминант, у меня нет права голоса.
— Спросить — это вежливо, — возразил Ричард.
— Да, — сказала я, — и я тебе благодарна, что спросил.
— И я тоже, — добавил Натэниел. — Но ты не обязан был спрашивать. До нас эта кровать была твоей.
Это уже было несколько неполитично, но Ричард, как ни странно, улыбнулся.
— Приятно, что кто-то это еще помнит.
Но злости в его голосе при этих словах не было. Он поднял чемоданчик и пошел в сторону кровати, прошел мимо — мы проводили его глазами. Остановился он перед шкафом, где у нас была запасная одежда, открыл чемоданчик и стал распаковываться. Снял куртку, повесил ее в шкаф на плечики. Вытащил из чемодана рубашки, носки и белье и разложил по ящикам. Распаковывался, будто нас тут и не было. Мы переглянулись — очень необычно, очень цивилизованно для Ричарда. Значит, наверняка скоро прилетит второй сапог и ад сорвется с цепи… или нет?
Мика пошевелил простыни, давая мне понять, что мне стоит с них слезть и залезть под них. Он был прав: скромность — лучшая часть доблести. Так что мы все уже лежали под красными шелковыми простынями, когда Ричард кончил раскладывать вещи — в том числе уже отнес туалетные принадлежности в ванную. Дверь туда он оставил широко открытой, чтобы света нам хватало, потом подошел к выключателю и выключил свет. До того он действовал нормально, что мне стало страшно. Я его таким разумным уже месяцы не видела, если не годы. У меня руки и плечи застыли от напряжения — это было как затишье перед бурей, но непонятно, не было ли это напряжение моим внутренним. Мы с Ричардом могли видеть одни и те же сны, делиться друг с другом мыслями, но сейчас я так крепко закрылась щитами, что ничего не проходило через них. Мы в метафизическом смысле отгородились друг от друга, насколько это позволяли метки Жан-Клода. Так безопаснее.
Ричард подошел к кровати, опустив глаза, не глядя на нас, сел радом со мной. Мы трое подвинулись, давая ему место. Он должен был почувствовать, как шевельнулась кровать, но не обратил внимания. Ричард стащил с себя ботинки, бросил их на пол, потом носки. Снял футболку, и мне вдруг предстала мускулистая ширь его голой спины. Падающие до плеч волосы ласкали ее с краю.
Я подавила порыв его коснуться — боялась того, что может случиться. И еще боялась, что он не так поймет.
Ему пришлось встать, чтобы расстегнуть ремень и пуговицы. Звук расстегиваемых пуговиц вызвал у меня небольшой спазм в нижнем конце тела. Именно Ричард меня научил радости джинсов на пуговицах.
Рука Мики обвилась вокруг моей талии, притянула меня ближе к нему. Ревнует?
Ричард заколебался. Хотя у оборотня ходить голым должно быть второй натурой, если не первой, ему не нравилось быть голым на глазах других моих любовников. Не нравилось — и все. Джинсы он снял одним движением; если под ними и были трусы, сейчас их не осталось. Зрелище обнаженного Ричарда произвело на меня обычное действие: у меня перехватило дыхание, мне захотелось его потрогать. Ричарду, чтобы победить в любой стычке со мной, достаточно было сделать одно: раздеться. Когда он так великолепен, я просто не могу спорить.
Он сбросил джинсы на пол, потом повернулся к кровати — не поднимая глаз, с рассыпанными вокруг лица волосами. Потом он все-таки поднял голову, и наши взгляды встретились. Я не пыталась скрывать своих чувств — у меня по лицу было видно, что я думаю при виде его обнаженной передо мной красоты. Пусть Мика прижимался сейчас ко мне — все равно Ричард был прекрасен.
