— Думаю, что ты права, — ответила я.
Мой голос все еще звучал хрипло от долгих криков, но хотя бы уже можно было не только шептать.
— В чем дело? — спросила Клодия у меня за спиной.
— Я думаю, Марми Нуар не могла превратить меня в тигра, — сказала я. Но все равно внимательно смотрела в лицо Соледад — оно еще было искажено болью. — Ты как, ничего?
Она кивнула, но губы ее были сжаты в тугую тонкую линию. Наверное, насчет «ничего» — это была ложь.
— Мне кажется, ей больно, — сказала я.
— Соледад, тебе больно? — спросила Клодия, склоняясь к ней.
Она покачала головой.
— Скажи словами, — настаивала Клодия.
Но Соледад только мотала головой. Клодия помогла ей подняться, но Соледад не держали ноги — Клодии пришлось ее подхватить, чтобы та не упала. Римус подскочил с другой стороны и помог отвести ее к кровати.
— Что с ней случилось? — спросил он.
— Не могу сказать, — пожала плечами Клодия.
— Это не был тигр-оборотень. — К Соледад вернулся голос.
Я попыталась сесть, Мика мне помог. Ричард подошел с другой стороны, поддержал меня, помогая сесть между ними.
— Это была Марми Нуар, — сказала я.
— Кто? — переспросила Соледад.
— Мать Всей Тьмы, королева вампиров.
— Пахло оно тигром, а не вампиром, — возразила она.
— Тигры — среди ее подвластных зверей, — объяснила я.
Соледад покачала головой и на миг прислонилась к Клодии.
— Ладно, признаюсь. Не очень я себя хорошо чувствую.
— Почему она не вызвала ее зверя? — спросил Натэниел.
— Анита — не тигр-оборотень, и потому тигр не мог быть столь же реален, как остальные ее звери, — сказал Мика.
— То есть? — спросил Ричард.
— Мы не знали, приобретает Анита зверей, потому что перенесла нападение или же из-за вампирских сил у нее подвластные звери проявляются как виды ликантропии. Я думаю, мы теперь получили ответ. Тигр-оборотень на нее никогда не нападал, и у Химеры тоже не было облика тигра.
— Так зачем же пытаться вызвать тигра? — спросил Ричард. — Почему не вызвать одну из кошек, которая у Аниты уже есть?
— Не знаю, — ответил Мика.
У меня возникла мысль.
— Она достаточно глубоко влезала мне в голову, чтобы знать: я думаю, что тигра у меня поблизости нет. Она сказала, что хочет сделать меня своей, но если она меня не может получить, то…
— Она хотела, чтобы тигр разорвал тебя, — тихо сказал Ричард.
— Или же хотела превратить тебя в тигра издали, — предположила Соледад. — Вряд ли она знала, что произойдет. И вряд ли это ее интересовало. Сила, которая меня коснулась, не мыслила как тигр.
— А как она мыслила? — спросила я.
— Как серийный убийца, как мясник. Тигры охотятся только от голода. А эта тварь — от скуки.
— Ага, — сказала я, — это похоже на Мамашу Темную. Прости, что тебе пришлось ощутить ее вкус, Соледад.
Она слабо улыбнулась.
— Моя работа — принимать за тебя удары.
Но она была бледна и настолько близка к обмороку, насколько это вообще возможно для телохранителя.
— Пусть у Химеры не было тигра, — сказал Римус, — но в нем были гиена, змея, медведь — может, и еще что-нибудь. Почему Анита на них не реагирует?
Мика пожал плечами:
— Они на нее никогда не нападали. Похоже, сперва нужно, чтобы ей такой зверь пустил кровь.
Он погладил меня по голой спине, и это мне напомнило, что мы сидим голые, но почему-то все воспринимали это нормально, так что и я как-нибудь переживу.
Ричард, сидевший с другой стороны, придвинулся ко мне ближе, будто, раз Мика меня трогает, он тоже должен. Или он просто нервничал и так успокаивался. Но я все выискивала у него нехорошие мотивы. Даже не хотела сама, но он так часто делал мне больно и так глубоко ранил, что я искала в нем всегда негатив, а не позитив. Сейчас я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.
— Ты нормально? — спросил Римус, но его глаза скользнули от меня вправо-влево, будто он знал, что именно у меня не так.
Я кивнула — и слишком резко. Все и без того болело, но сейчас боль полыхнула пламенем. Она утихнет, но черт меня побери, если я понимаю, как оборотни это терпят. Полностью перекинуться — это же должно быть еще больнее?
— Ты знаешь, почему ты реагируешь не на все животные облики Химеры? — спросил Римус.
— Жан-Клод считает, что для того, чтобы такой зверь восстал, необходимо, чтобы на меня воздействовал вампир, у которого этот зверь подвластный.
— То есть сочетание пережитых тобой нападений — и вампирских сил, — сказал он.
— Что-то вроде.
Ричард провел ладонью по моим плечам, попытался притянуть к себе, отодвигая от Мики. Я старалась не напрягаться, но у меня не получилось. Ричард остановился, оставив руку у меня на плечах, и движение, которое только что было так естественно, вдруг стало неуклюже. А в неловкие моменты, если я голая, мне хочется одеться.
— Тогда ты должна реагировать на нас, гиен, потому что мы — подвластные звери Ашера, а он на тебя воздействовал когда-то, Анита. Да так, что чуть тебя не убил.
Я попыталась не думать про Ашера, не вспоминать, что мы делали в последний раз, когда нам разрешили быть вместе только вдвоем. Его укус вызывает оргазм, а в сочетании с обычным сексом это такое наслаждение, за которое можно отдать жизнь. Чего я чуть не сделала.
Мика тронул меня за плечо.
— Анита, не надо.
Я вздрогнула, обернулась к нему, удивленная. Он был прав: я слишком сильно задумалась об Ашере. Одно только воспоминание могло вернуть и удвоить это удовольствие — в самые неподходящие моменты или самые неловкие. И потому мысли об Ашере, о водопаде его золотых волос я задвинула как можно дальше, насколько могла, но последнее время он никогда особо далеко не был, с той ночи, когда нас так захватила его способность дарить радость…
Мика схватил меня — сильно — и повернул лицом к себе.
— Анита, думай о чем-нибудь другом!
Я кивнула:
— Ты прав, ты прав.
— К тебе все возвращаются картины той ночи? — спросил Ричард.
Я кивнула.
Он снова тронул мою спину — осторожно, нежно — не пытаясь отодвинуть от Мики, а просто коснулся. С этим я готова мириться.
— Трудно конкурировать с тем, кто может вызвать у тебя оргазм одним только воспоминанием.
Я повернулась к нему — он отвел глаза, будто не знал, понравится ли мне выражение его лица. Я знала, что он ревнует к другим мужчинам. И вряд ли могла бы, наверное, поставить ему это в вину.
Он наклонил голову, и тяжелая волна волос упала вперед, скрывая его лицо — волосы не такие
