длинные, как у Ашера, но жест тот же. Ашер так скрывал шрамы, которые получил от инквизиции много веков назад при попытке выжечь из него дьявола святой водой. Ричард подражает этому жесту сознательно или случайно?
Тревис, лев, издал резкий вдох, и это отвлекло мое внимание от Ричарда. Мика отпустил меня, и я смогла погладить льва по мягкому пушистому боку — у Тревиса лев был цвета светлой соломы. Он перевернулся на живот и посмотрел на меня — его лицо стало идеальной львиной мордой, но взгляд был совсем не львиный. Он явно говорил, что там, внутри, все еще человек. Львы не глядят на тебя с таким отвращением.
— Мне жаль, что было так больно, — сказала я.
Он встряхнул головой так, что распушилась грива — сухая. Никогда этого не понимала: сам процесс превращения дико влажный, а результат на каждом конце почти сухой. Пол или кровать будут мокрые, народ вокруг забрызгается, а сам оборотень остается сухим. Я спрашивала знакомых ликантропов, как это получается — они тоже не знают.
— Я поведу Тревиса чего-нибудь поесть, — сказал Натэниел.
Он стоял, все еще голый и измазанный слизью, которая не попала на льва.
— Тебе нужно в душ, — сказал Мика.
— Схожу в один из общих.
Натэниел молча исключил себя из кандидатов на утреннее кормление — утренний секс. Тут до меня дошло, что я не питала
Я обернулась к гробу Дамиана, но его заслоняла кровать.
— Черт, — тихо сказала я.
— Жан-Клод говорит, что ты можешь сейчас увеличить интервалы между кормлениями, — сказал Натэниел.
— Но сейчас-то мне надо.
Мой голос звучал разочарованно, и я не могла этого скрыть. Заниматься сексом, когда сама хочешь — одно дело, а быть вынужденной делать это, чтобы не умереть — совсем другое. Я не люблю, когда меня что-нибудь заставляют делать, даже то, что мне нравится.
— Я отведу Тревиса поесть и вымоюсь.
Он посмотрел на двух мужчин рядом со мной, и я ощутила его мелькнувшее чувство. Его уже здесь не было. Он умел поставить на своем, если надо было, но Натэниел не любил играть в царя горы, особенно если горой была я. Он знал, что это меня раздражает, и потому старался устраниться заранее. Мика иногда тоже. Они живут со мной и потому иногда понимают меня лучше других мужчин моей жизни. Ладно, лучше, чем Ричард. Ну вот, я это сказала, пусть даже про себя. Ричард вечно мерится со всеми известно чем, а в результате получается, что предмет измерения кладут на меня.
— От кого ты питалась последнего? — спросил Ричард.
— От меня, — ответил Мика, глядя на него.
Долгую минуту они смотрели друг на друга, и я, как вчера в постели, ощущала себя лишней.
— Я не знаю, как это делается, — сказал Ричард.
— А ты просто это скажи, — ответил Мика.
— Я не хочу, чтобы мне надо было просить твоего разрешения на секс с Анитой.
Мика рассмеялся — резко, удивленно:
— Ушам своим не верю, что ты это сказал.
— Все равно не хочу.
— Не моего тебе разрешения надо просить, Ричард, — сказал Мика.
Это, кажется, до Ричарда дошло, потому что он обернулся ко мне и даже был столь любезен, что смутился.
— Я не то хотел сказать.
— А что ты хотел сказать? — спросила я голосом настолько нейтральным, насколько у меня получилось.
— Я пытаюсь ужиться с другими мужчинами в твоей жизни. А как это сделать, я не знаю. Я хочу тебя попросить питаться от меня, но у меня такое чувство, что нужно одобрение не только от тебя, но от всех. Я не прав?
У меня мышцы лица несколько расслабились. Он, бедняга, очень старается. Я взялась пальцами за его волосы — в них засыхали брызги слизи. Наверное, я была еще грязнее, поскольку Тревис перекинулся прямо на мне. А чем превращение более бурное, тем оно более грязное.
— Всем нам надо отмыться, — сказала я.
Он посмотрел на меня неуверенно.
— Я с Натэниелом пойду в душевые, — сказал Мика, вставая. Потрепал Тревиса по спине. — Пошли, лев, покормим тебя.
Он перегнулся ко мне и чмокнул меня в щеку с уверенной улыбкой — изо всех сил показывал мне, что все в порядке. Что я больше всего в нем люблю — что он любую ситуацию делает проще, а не сложнее.
Он вышел, сопровождаемый с одной стороны мускулистым огромным львом, с другой — Натэниелом. Натэниел от двери послал мне воздушный поцелуй, но поцеловать меня реально не попытался. Не знаю почему — мне бы понравилось.
Ричард тронул меня за руку, и я посмотрела на него. То, что он увидел у меня на лице, не сделало его счастливым — по глазам видно было. Поскольку я сама не знала, что у меня в глазах читается, изменить этого я не могла. Что было в них, то он и увидел.
Он улыбнулся, хотя глаза у него остались грустными.
— Пойдем в ванну мыться. — Он опустил голову, волосы упали на лицо. Вздохнул так, что плечи поднялись и опустились. — Если ты согласна.
Я тронула его за руку:
— Горячая ванна успокаивает ноющие суставы. При полном превращении так же больно?
Ричард задумался, наморщив брови, потом покачал головой.
— Нет. То есть болит, когда делаешь это время от времени, но с практикой боль проходит. Такое впечатление, что ты застряла на ранних стадиях, когда больнее всего.
— Этого мне только не хватало, — ответила я.
Послышался шум воды — Римус или Клодия послали кого-то напускать ванну. Она была большая и наполнялась не вдруг.
Ричард встал и протянул мне руку. Я видела его тело в профиль сейчас — гладкая сильная линия бедра, на которую можно было смотреть вместо кое-чего другого. Я была благодарна за эту скромность — потому что когда ее у него не бывало, мне трудно было ясно мыслить. Конечно, не только его мужские признаки приводили меня в такой восторг. Я смотрела на очертания его тела — ступни, мускулистые выпуклости икры, бедра, потом талия и выдающиеся мышцы груди, широченные плечи. Одну свою мускулистую руку он протягивал ко мне, и я посмотрела вдоль нее снизу вверх, переводя глаза на его лицо. Не в том дело, что он был красив или что отросшие волосы обрамляли его как портрет — дело в его глазах. Чисто карие, глубокий, густой цвет, наполненный тяжестью его личности, его сутью, которая и есть Ричард. Тяжесть и сила, которая, я думала когда-то, способна меня поддержать. И все это я видела в те секунды, когда смогла не только протянуть ему руку, но и другой ухватиться за его запястье — такое мощное, что не обхватить моей кистью. Просто вот такой он большой.
Он осторожно подтянул меня вверх. Вставать было больно, и я покачнулась, уцепившись за него. Он второй рукой поддержал меня под спину.
— Позволь, я тебя на руки возьму, Анита. Пожалуйста.
Он знал, что я не люблю, когда меня носят на руках. От этого у меня ощущение собственной слабости, но сегодня у меня все болело, а к тому же я знала, что для него это важно.
— Да, — прошептала я.
Ричард улыбнулся, и все его лицо просветлело от этой улыбки. Он поднял меня на руки, я прильнула к этой его силе. Она ощущалась, даже когда он просто держал меня на руках.
