могу сделать — это не отворачиваться.
— А что это было?
На последнем слове он зашипел, потому что лезвие вонзилось в кожу.
— Я… я не знаю, смогу ли объяснить.
— Попробуй, — предложил он сквозь стиснутые зубы.
— Я попыталась отбиваться некромантией, и им… ему это не понравилось.
Хуанито бросил на окровавленное полотенце кусок стекла, потом вернулся к осмотру окровавленных уже волос.
— Ему? — спросила Клодия.
— Да, это определенно был «он».
— Ты его видела? — спросил Джейк, резко вздохнув, когда на полотенце упал очередной кусок стекла.
— Не то чтобы видела, но ощущала. Энергия была определенно мужская.
— В чем это выразилось? — спросил Джейк сдавленным от боли голосом.
Я задумалась.
— Я на миг увидела мужскую фигуру, и… — Я поймала себя на чуть не произнесенном слове «маска». — Но это могла быть иллюзия. Только энергия ощущалась как мужская.
— Что еще ты ощущала?
Он дернулся — Циско нашел у него в спине еще один пропущенный осколок. Вот черт.
Я ответила, хотя, быть может, и не обязана была отвечать, но он принял на себя предназначенный мне удар.
— Запах волка.
Он дернулся под ножами:
— Больно же!
— Извини, — сказал Циско. — Ну не получается иначе, извини.
— Вот оно! — воскликнул Хуанито. У него в окровавленной руке сверкнуло что-то, и это был не нож. — Последний, больше найти не могу.
— Когда-нибудь отплачу тебе услугой за услугу, надеюсь, — сказал Джейк.
— Если я извинюсь как Циско, тебе легче будет?
— Да.
— Ладно, извиняюсь.
— Принимаю извинение.
Циско отошел от него и положил на полотенце что-то похожее на твердую кровь.
— И за спину тоже.
— Спасибо, — сказал Джейк, вставая, но тут же рухнул на шкаф так, что тот задрожал. Его сразу подхватили чужие руки, оставляя отпечатки его собственной крови. Он оттолкнул их:
— Все нормально.
И рухнул на колени.
— Помогите ему, — велела Клодия.
Циско и Хуанито протянули к нему руки, Джейк отмахнулся.
Я подошла к ним ближе, присела перед Джейком, чтобы посмотреть ему в лицо, не заставляя его напрягаться. Он поднял на меня взгляд карих глаз. На красивом до того лице легли напряжение и усталость. На мой вкус, его красота была слишком мужественна. Мне нравятся мужчины более мягкой внешности, но все равно я могла оценить вид. Только сейчас ему было слишком больно, чтобы им любоваться.
— Я бы сейчас была в больнице или хуже, Джейк. Спасибо тебе.
— Я ж говорю, это моя работа. — Но голос прозвучал сдавленно.
— Позволь тебе помочь.
Он посмотрел на меня долгим взглядом:
— Как ты думаешь, что значил запах волка?
— Я думаю, это был подвластный зверь того вампира. Иногда вампиры пахнут как их звери.
— Для меня обычно вампиры пахнут вампирами, — сказал он.
— Я встречала нескольких, что пахли как их звери.
Но я не стала добавлять, что это были Огги, мастер города Чикаго, и Марми Нуар. Огги уже где-то две тысячи лет, а Марми Нуар старше самой земли. То есть этот вампир оказывался в очень сильном коллективе.
— Ты что-то подумала. Что? — спросил он.
Я бы ему и не ответила, быть может, если бы он не пострадал за меня — у меня от этого чувство вины.
— Я знала только двоих вампиров, которые настолько похожи были запахом на своих зверей. Огги, мастер Чикаго, и Мать Всей Тьмы.
— Про Огюстина я слышал, а кто такая Мать Всей Тьмы — не знаю.
— Она же Мать Всех Вампиров, — сказала я.
У него глаза округлились, потом прищурились.
— Ни хрена себе.
— Ага, — согласилась я. — Ни хрена себе. Давай теперь тебя к доктору отведут, о’кей?
— О’кей, — слегка кивнул он.
Циско и Хуанито подняли его под руки — будто и не был он высокий и мускулистый и не менее двухсот фунтов весом. Иногда сверхсила — штука очень удобная.
Он сумел встать на ноги, и охранники расступились, пропуская их. Когда они проходили в двери, Джейк уже шел почти самостоятельно. Почти.
20
На этот раз я надела черную футболку, потому что последний чистый лифчик у меня сушился сейчас в ванной. Без лифчика я всегда чувствую себя неудобно, и сейчас непонятно было, лучше мне или хуже оттого, что футболочка достаточно обтягивающая и поддерживает груди. Мне бы, наверное, лучше футболку посвободнее. Тугая приятнее, но выглядит так, будто это я нарочно, а не просто шмотки кончились. И еще — без лифчика наплечную кобуру можно надеть, но когда вытаскиваешь оружие, задеваешь грудь. Мелкое неудобство, но оно может стоить секундного колебания — а его иногда вполне достаточно, чтобы тебя убили. Вот я и стояла в ванной, ворчливая и раздраженная. Я «осмотрела» себя — теми же «глазами», что позволяют видеть образы у себя в голове, — в поисках той точки, где Арлекин меня пометил. Ее не было, но там осталось что-то вроде синяка. Метафизического синяка, в смысле — то есть нанесенная Арлекином травма не сразу пройдет.
Потом я еще слегка просушила голову полотенцем и выдавила на голову какую-то ерунду для ухода за волосами. Мне как-то неловко было что-то для волос использовать, но Жан-Клод сумел меня убедить, что ничего стыдного в этом нет. И все равно было в этом что-то очень девчачье. Надо ли волноваться, что у тебя волосы слишком мелко вьются, если ты не меньше двенадцати часов в сутки таскаешь с собой пистолет? Вроде бы нет.
В дверь тихонько постучали.
— Что надо? — спросила я и сама услышала, как сердито. Черт.
— Прости, Анита, но меня Жан-Клод послал узнать, как ты.
— Извини, Клей. День такой неудачный выпал.
— В гостиной ждет завтрак, — сказал он сквозь закрытую дверь.
— А кофе есть? — спросила я.
— Свежий. Из комнаты отдыха охраны.
Я вдохнула, медленно выдохнула и медленно пошла к двери. Кофе. После него мир сразу станет лучше.
