Я перестала расхаживать из угла в угол и остановилась перед ним. До того я выгнала из палаты всех, кроме Мики, который принес мне собранный для меня чемоданчик. Мужчина, который может мне собрать в чемоданчик одежду и оружие, меня восхищает. А когда я вышла в холл и увидела там Олафа и Питера, я вернулась в палату, выгнала Мику и попросила Эдуарда зайти.
— Что значит — не твой выбор, строго говоря? Ты только что сказал, что его квалификация как раз подходит для этой работы.
— Подходит, но неужто ты думаешь, что я бы привез его хотя бы на сотню миль к тебе, Анита? Олафу ты нравишься, как никогда я не видел, чтобы ему нравилась женщина. У него есть шлюхи и есть жертвы, но то, что он к тебе чувствует — это другое.
— Ты хочешь сказать, что он меня любит?
— Олаф не любит никого. Но что-то он к тебе чувствует.
— Эдуард, он хочет вместе со мной играть в серийного убийцу.
Эдуард кивнул:
— В прошлый раз, когда вы виделись, вы убили вместе вампира. Ты его обезглавила, а он вырезал сердце.
— Откуда ты это знаешь? Ты тогда лежал в больнице, стараясь не умереть.
— Узнал потом от местных копов. Их дрожь пробирала от того, как вы изрубили этого вампира. И они сказали, что вы оба очень здорово умеете разделывать тело.
— Я — законный ликвидатор вампиров, Эдуард. Это моя работа.
Он снова кивнул:
— А Олаф — почти всю свою взрослую жизнь ликвидатор в спецоперациях.
— Его работа у меня не вызывает возражений, Эдуард. Мне не нравится его хобби.
— Хобби? То, что он серийный убийца, ты называешь «хобби»?
Я пожала плечами:
— Я думаю, он сам так считает.
Эдуард улыбнулся:
— Вполне возможно, что ты права.
— Нечего лыбиться. Ты мне намекаешь, что не хотел его на эту работу брать. Так за каким хреном ты его взял?
Лицо его стало серьезным:
— Он хотел сам поехать в Сент-Луис тебя увидеть. — Эдуард четко взял голосом слово «увидеть» в кавычки. — Я ему сказал: если он к тебе близко подойдет, я его убью. Он поверил, но сказал, что если когда-нибудь ты позовешь меня на помощь снова, я беру его с собой. А если нет — он поедет сам, а после посмотрит, убью я его или нет.
— После? Это после чего?
Эдуард посмотрел на меня своими синими глазами, и даже у него я еще таких холодных глаз не видела.
— Так он что приехал, меня убивать?
— Он не убивает женщин, Анита. Он их разделывает.
Меня передернуло — я видела Олафа на месте преступления серийного убийцы. Не его собственного преступления — он тогда помогал Эдуарду и мне найти другого серийного маньяка. Но жертва была превращена в груду мяса. Редко когда мне приходилось видеть проделанные с человеком такие ужасы. Олаф смотрел на это, и на лице его было сексуальное выражение, будто ничто не могло завести его так, как лежащее на столе месиво. Он смотрел на меня и мечтал о сексе, но не просто без одежды, а представлял себе, какова я буду без кожи. Люди меня уже, как правило, напугать не могут. Но Олафа я боюсь.
Эдуард сказал:
— Анита, у тебя такой вид, будто ты призрака увидела.
— Я бы лучше увидела призрака, чем его.
Он снова улыбнулся:
— Лучше бы призрака увидела. Все время забываю, Анита, что ты не просто симпатичная мордашка.
— Лыбишься, да? А я еще и близко не кончила с тобой ругаться.
— Я не мог не пригласить Олафа на игру. Так я мог взять с него слово, что он будет за собой следить.
— Что значит «за собой следить»?
— Никаких серийных убийств на твоей территории. Точка.
— Значит, я тоже исключена из меню?
— Он рвется помочь тебе крушить твои стандартные жертвы. Вампиров. Даже поможет тебе людей убивать, если надо — так он сказал.
Я поежилась, потирая руками бицепсы, сжимаясь так, что пистолет в наплечной кобуре вдавился слегка в грудь, и от этого дискомфорта мне стало лучше. Я не беспомощная жертва. Пусть у Олафа шесть футов да тренированные мышцы — я быстрее и сильнее обычного человека из-за вампирских меток Жан- Клода. Но я все равно достаточно хорошо понимаю физические возможности, чтобы знать: Олаф очень опасен. Он псих, обученный убивать. Мне это казалось нечестным преимуществом.
— Ты думаешь, он приехал бы сам, если бы ты не дал ему слово?
— Да. — Эдуард не улыбнулся, он был серьезен абсолютно, как редко бывало. — Я бы никогда не позвал его на то дело в Нью-Мексико, если бы предвидел, что мне понадобится твоя помощь. Прошу тебя, поверь, что меньше всего на свете мне хотелось его с тобой знакомить. Я знал, что это будет катастрофа. Я только не ожидал, что ты его… очаруешь. Не знал, что на этой планете есть женщина, которая может вызвать в нем чувство, близкое к… — Он поискал слово, не нашел. — Он хочет тебе помочь в охоте и уничтожении этих вампиров.
— Не хочу я, чтобы он тут был, Эдуард.
— Знаю, но это был наилучший компромисс, которого я мог от него добиться, Анита. Я на самом деле надеялся, что его не будет в стране, что он где-нибудь настолько далеко, что к его возвращению фейерверк уже кончится. Он взял себе работу в одном ведомстве — тренировать новые антитеррористические группы инфильтрации. Работа более чем для него — он говорит на большем числе языков Ближнего Востока, чем я, — но на этой работе ему свои позывы не утолить.
— В смысле, никого не убить.
Он кивнул.
— Зачем он брал работу, которая не дает ему никого крошить?
— Потому что он знал: если он уедет из страны, то не вернется вовремя, когда я буду тебе нужен в Сент-Луисе.
Я вытаращилась на Эдуарда:
— То есть Олаф взял нежелательную работу, только чтобы быть ближе ко мне?
— Ты правильно поняла. Этот весь год с хвостиком — наверное, самый долгий период, когда он никого не убивал. Если бы меня спросили, я бы сказал, что ему столько не вытерпеть.
— Откуда ты знаешь, что не убивал?
— У него договор с нашим правительством: на американской земле он серийных убийств не совершает. Пока он этого правила придерживается, на остальное его начальство смотрит сквозь пальцы.
Я снова обхватила себя руками:
— Эдуард, я не просила Олафа быть хорошим мальчиком.
— Я знаю, Анита.
— И почему же тогда меня так пугает тот факт, что он вел себя хорошо ради шанса играть со мной в одной команде?
— Потому что ты не дура.
— Вот объясни мне, почему он ради меня идет на такие усилия — а у меня от этого мороз по коже?
— Анита, он псих. Это значит, что когда он среагирует на женщину — непредсказуемо. Ты ему
