защищённая ребристой гардой-раковиной и нехитрым плетением толстой проволоки (бронзовая, почему-то подумал я, хотя не знал точно). Лезвие — шириной в три пальца у основания, без выборок, гладкое — имело в длину сантиметров девяносто, не меньше, и к концу сбегало до двух пальцев ширины.
Поднявшись на ноги, я провёл несколько фраз. Танюшка смотрела без насмешки — она видела меня на дорожке и знала, что это серьёзно.
— Возьмёшь эту шпагу? — спросила она.
— Это не шпага, — ответил я, любуясь оружием. — Это палаш. У шпаги обе стороны заточены на всю длину, а лезвие в сечении — ромб или линза. А тут лезвие — клин, и обух заточен только на треть от острия.
— Спасибо за лекцию, — поблагодарила она. — Так ты его берёшь?
— Беру, — кивнул я. — Он, Танька, тяжёлый. Раза в три, если не больше, тяжелее рапиры, а я к ней привык. Смотри, как у меня медленно всё получается… и инерция какая, — я вновь показал несколько фраз.
— По-моему, всё нормально, — критически всматриваясь, сообщила Танюшка.
— Это тебе кажется, — вздохнул я. — У меня вся сила в скорости… А, беру его!
Ножны крепились на широкой перевязи. Причём на лопасти было место для второго клинка, а на груди — ещё один чехол. Я повздыхал и зарылся в кучу под ироничным взглядом Таньки, объяснив:
— Место же есть, а пустое — некрасиво.
Я больше ничего не успел найти — Танька, бесшумно что-то там раскладывавшая, подала голос:
— Ого, смотри!
Она протягивала мне арбалет. Вернее, мне сперва показалось, что арбалет — винтовочная ложа, покрытая поцарапанной лакировкой, короткий лук с толстой тетивой, металлический кованый спуск — красивое и не очень тяжёлое оружие. Я подержал его в руках и поднял глаза на девчонку.
— Может, мне этот арбалет взять? — задумчиво спросила она.
— Это не арбалет, — ответил я. — Это аркебуза.
— Ты меня за неграмотную не считай, — холодно заметила она, опасно сверкнув глазами. — Я даже картинку помню в учебнике. Аркебуза — это ружьё. С фитилём.
— Да нет, Тань, — не стал смеяться я. — То есть, правильно всё, это аркебуза. Но вот такие штуки — самострелы, которые стреляют не стрелами, а пулями — тоже называются аркебузами. Ты посмотри, там стрелы есть?
— Сейчас… вот, — она подняла в руке кожаный мешочек с завязкой, судя по всему — тяжёленький. — Ты прав, как всегда. Стрел нет, а это?.. — она раздёрнула завязку и удивлённо сказала: — Олег, это же подшипники!
Я принял мешочек — да, он весил ого-го. А внутри и правда оказались никелированные подшипники.
Ну что ж. Отличные пули. Но тоже наводит на мысли…
— Бери, — посоветовал я. — Метров на сто он бьёт наверняка, и не хуже пистолета.
— А как им пользоваться?
Вопрос был коварный. Но я не мог ударить в грязь лицом и, высокомерно хмыкнув, заявил:
— Ну, это просто. Смотри…
Это в самом деле оказалось 'просто'. Аркебуза имела странно современную конструкцию. Почти автоматный затвор отводился назад до упора, в отверстие наверху ложа вкладывалась пуля, затвор отпускали, и он чуть продвигался вперёд, фиксируя её в стволе. После этого аркебузу можно было вертеть, как угодно — пуля не выкатывалась. Правда, и разрядить оружие становилось возможно лишь выстрелом. Танюшка несколько раз вхолостую щёлкнула спуском, кивнула и продолжила поиски — похоже, и она увлеклась. За год нашего знакомства она набралась от меня немало, в том числе — и в плане любви к оружию.
Я смотрел, как она копается — с решительным видом, по временам сдувая с носа прядь русых волос — и. поймав себя на том, что широко улыбаюсь, поспешно вернулся к поискам.
Почти тут же я нашёл ещё один клинок — как подгадал, в пару к палашу. Это был ромбический в сечении кинжал в пол-руки длиной, с широко разведёнными и выгнутыми по сторонам клинка длинными усами гарды. Удобную насечённую рукоять венчал солидный конический набалдашник. Прикинув оружие в руке, я закрепил кинжал во второй петле лопасти — он подошёл идеально. Я даже подумал, что отсюда он и выпал.
Танюшка тоже нашла себе один клинок — широкий, в ладонь, плоский кинжал длиной сантиметров тридцать, с простой, но удобной пожелтевшей костяной рукояткой в мелких выемках. На одной стороне лезвия — в две трети длины где-то — шла пилка, и я уже настроился приколоться, что девчонки даже в оружии видят инструмент… но передумал. Пилка в самом деле могла оказаться полезней моего палаша.
Под руку мне попались три цельнометаллических кованых ножа с широкими концами — метательные, и я задумался. Олег Фирсов и Игорь Басаргин, которые постоянно тренировались метать ножи, учили и меня, но я оказался бездарным учеником… Правда, ножи мне понравились, и я сунул их — влезли хорошо — в чехол на груди, после чего встал, сожалеющим взглядом окинув кучу, которую приходилось оставлять.
Рядом с Танькой кроме арбалета, пуль в мешочке и кинжала, к которому она подобрала ножны, лежала широкая перевязь в мелких клёпках и короткий прямой нож. Сейчас она увлечённо тянула что-то из кучи — какой-то ремень. Я решил заняться поисками шпаги для неё, но меня остановил удивлённый возглас Танюшки:
— Олег, пистолет!
Она держала этот самый ремень в руке — патронташ с большой кобурой. В гнёздах ремня тускло поблёскивали патроны — штук двадцать. Они походили то ли на толстые сигареты, то ли на тонкие тюбики губной помады. Заполнены была половина гнёзд.
— Это револьвер, — я открыл кобуру (заметив, что в гнёздах под крышкой есть ещё семь патрон) и достал оружие. — Наган, семизарядный.
— Ты умеешь с ним обращаться?
— Теоретически, — признался я в ответ на вопрос девчонки.
— Я и теоретически не умею… Забирай и благодари за находку.
— Спасибо! — пылко и искренне ответил я, тут же перепоясываясь и подгоняя ремень по себе. Я прижал им перевязь — чтобы не болталась — и поймал брошенный на меня задумчивый взгляд Танюшки. — Я смешно выгляжу?
— Знаешь — нет, — медленно ответила она. И не договорила: — Вообще — наоборот… — а потом тряхнула головой: — Теперь медведи нам не страшны!
— Да нет, — огорчил я её. — Из нагана медведя не убить. Это опять-таки против человека оружие… Вернее его завалить из твоей аркебузы.
— Ага, значит, на медведей ты предоставляешь охотиться мне?! — возмутилась Танька. — Это по- джентльменски!
— Давай лучше тебе что-нибудь ещё найдём, — я присел было, но уткнулся палашом в пол и под насмешливым взглядом Танюшки вынужден был неловко поправить оружие. Да, кажется — надо привыкать… Пока что с оружием на поясе я ощущал себя скорее странно, чем по-мушкетёрски. Но вот зато клинок Татьяне отыскался сразу.
— А чего он такой длинный? — критически спросила она. Я вытащил из ножен — мягких, красной кожи — действительно почти метровый чуть изогнутый остроконечный клинок, заточенный с одной стороны, с овальной маленькой гардой, защищавшей рукоять под две руки. Клинок был тонкий и гибкий.
— Это корда, кавалерийская сабля, — объяснил я, — самое девчоночье оружие. Им можно рубить и колоть… Давай подгоним по тебе, вставай.
Девчонка послушно поднялась. Перевязь для корды, как я и ожидал, была сделана на спину; я накинул её так, чтобы рукоять поднималась над левым плечом, начал было, пропустив руки под мышки, подгонять ремень на груди у Танюшки, но внезапно страшно смутился — хотя ещё ни к чему не прикоснулся
