его действиями.
— Не бэ. Ни одна картечина даром не пропадёт по махновским гадам…
— Давайте скорее! — бушевал Сморч. — Ну чего ждём, бежать надо, их там, может, уже это…
Девчонки дружно попёрли на Сморча, угрожая физической расправой, снова поднялся гвалт, и Сергей заорал, срывая голос, команду на выступление.
— Вадим-то где у нас? — уже на ходу спросил Игорь Басаргин. — А если тоже в ловушку попал?
— Не ной, Басс, — хмуро сказал Сергей.
И мрачно лязгнул палашом в ножнах.
Рукой в перчатке я перехватил лезвие нацеленного мне в грудь меча. Глаза хозяина клинка округлились, он дёрнул оружие на себя, но вяло, а остальные вообще не прореагировали — не ожидали! Я швырнул прибалта через себя, пригнувшись и одновременно вырвав у него меч, который полетел в светловолосую Райну, размахнувшуюся для удара в бок Танюшке!
Я не мог убить девчонку. Ну никак не мог! Но меч ударил Райну рукоятью в лоб, и она рухнула наземь, разбросав руки и выронив нож. Танюшка оттолкнула — ногой — ещё одну, подхватила из её ножен длинный нож. Я уже бежал к ней, на ходу уклонившись от брошенного топора. Поднял меч и, ощутив спиной резко ходящие лопатки Танюшки, испытал невероятное облегчение — словно всё уже кончилось.
— Ты цела? — спросил я через плечо.
— Да, — выдохнула Танюшка. — Я знала, что ты придёшь.
— Не бойся, всё будет хорошо.
— Я знаю.
К нам подходили со всех сторон — мальчишки-прибалты, держа в руках оружие. Лица у них были… ну, что там объяснять.
— Дурная шутка у тебя вышла, Марюс, — стараясь говорить ровным голосом, обратился я к их вождю. — Ну что? Приказывай расстрелять нас из арбалетов.
Марюс поднимал на ноги мотающую головой Райну. Особого раскаянья я не ощущал, но был рад, что не убил её.
А ещё — приходило удивление, что у меня всё получилось. И непонимание — ёлки-палки, а как у меня это получилось?! Как в кино.
Только вот счастливого конца, похоже, всё-таки не будет. Если не считать… да, если не считать, что я — с Танюшкой.
Меч был легче моего палаша, короче и шире, а рукоятка — какая-то неудобная. А, неважно… Я ощущал почти нетерпение — скорей бы нападали, что ли…
Они медлили. Скорей всего, мои решительные действия произвели на них впечатление, никто не хотел попасть под меч первым.
И Марюс одним точным движением перекинул свой меч в руку. Раскрутил его. Сделал короткий жест левой рукой. А потом широкими шагами пошёл ко мне сквозь раздавшееся кольцо своих людей.
Из одиннадцати парней и восьми девчонок восемь и шесть соответственно были русскими. Ещё один парень и одна девчонка были сербы, двое других парней — австриец и чех, ещё одна девчонка — датчанка.
Их команды, группы, отряды, племена, компании погибли в схватках с неграми в разное время и в разных местах (австриец кочевал по белу свету одиннадцатый год!), а они сами прибились к Лешке Званцеву. Вадим ещё в пути начал догадываться, что поморский мальчишка тут главный.
Лагерь был разбит на холме — умело, со знанием дела и — как заметил Вадим — с расчётом на оборону. Постовых не наблюдалось, но, попав внутрь, гости поняли, что подходы к холму видны отовсюду.
Собрались все. 'Местные' девчонки с интересом посматривали на парней, особенно на невозмутимого Северцева. Мальчишки оценивающе сравнивали оружие. Вадим, кстати, заметил, что на распорках у костровой ямы висят… доспехи. Явно самоделковые, но внушительные — кожаные куртки из сшитых или склёпанных слой на слой толстых полос, деревянные или костяные наручья, шлемы из жёстко выдубленной кожи…
— Помогают? — спросил Сморч у такого же рослого и крепкого, как он сам, парнишки. Тот пожал плечами:
— Да в общем да…
Они тут же отошли в сторону, ведя оживлённый разговор об оружии и доспехах.
Меню оказалось не хуже и не лучше, чем то, к которому успел привыкнуть Вадим. Точно так же пожаловались на отсутствие хлеба, но одна из девчонок добавила, что на Кубани есть поля с дикой пшеницей и рожью. Кто-то добавил, что есть они и в других местах. А кто-то настаивал даже, что есть
