— Да.
Он снова засмеялся, и я прижалась к Натэниелу, ощутив осязаемость этого смеха.
— У меня какое-то противоречивое чувство. Джейсон — мой ротте de sang и для меня бесценен. То, что мой слуга-человек так нежно о нем заботится — это прекрасно. Другие вампиры будут считать меня очень добрым мастером, но я знаю, что ты это делаешь потому, что он у тебя вызывает нежные чувства. Он молод, красив и обаятелен.
— Не может быть, чтобы у тебя на этом месте был комплекс.
— Почему?
— Потому что ты прекрасен, восхитителен в постели. И я тебя люблю.
— Но Джейсон может быть для тебя тем, чем я не могу, та petite.
— Чем же это?
— Смертным. Он может впустить тебя в юность своей жизни. Может предложить тебе неразбериху собственной семьи. Может тебе показать, где он вырос, представить тебя тем, кто знал его ребенком. Все, кому могу представить тебя я, знали меня уже вампиром, а не смертным.
— Мне кажется, это твои тараканы, Жан-Клод, а не мои. Я лично не слишком предвкушаю путешествие по волнам памяти с Джейсоном и его папашу с кулаками.
— Я слышу, что ты говоришь искренне, но непонятно почему завидую. По своим родным я очень давно не скучал.
— Слышу ностальгические интонации.
— Вполне допустимый термин.
Голос у него звучал печально.
— Мы нужны тебе сегодня?
— Для какой цели? Ты приедешь перед самым рассветом, а уедешь до того, как я проснусь.
— У меня такое чувство, будто я должна заехать попрощаться.
— Спасибо тебе за это чувство, та petite, но я уж сам буду ублажать моих, как ты их назвала, тараканов. Тебе хватит работы с Джейсоновыми.
Что я могла на это сказать?
— Это да.
— Je t'aime, ma petite.
— И я тебя тоже люблю.
Наверное, это конец разговора? Что еще можно было бы добавить?
Глава седьмая
Еще один звонок мне надо было сделать перед тем, как улетать с Джейсоном на закат. Я набрала Микин сотовый, потому что в его поездках за город это лучший способ его найти.
— Привет, — сказал он, и это одно слово было полно нежности, счастья и заботы.
— И тебе привет, — ответила я с теми же эмоциями в голосе. Самое интересное, что эти эмоции он у меня вызывает почти с той секунды, как я его увидела. Странно, особенно для меня. Обычно, когда мужчина начинает мне нравиться, с меня можно писать картину «Панический страх». Только с полгода назад мы выяснили, что это был
Я спросила его, как поездка, он ответил, что новый леопард ему понравился, и его телохранителям — Мелу и Ною — тоже. Что ж, приятно знать.
— Но ты же не по поводу нового леопарда звонила.
— А я уже не могу позвонить просто так?
Он засмеялся, и я представила себе его лицо. У него снова появился летний загар, настолько сильный, что он мог бы сойти за цветного. Но слишком уж у него черты были североевропейские, чтобы можно было так ошибиться. Лицо у него было деликатное, как и телосложение — он был в точности с меня ростом. Леопардовые глаза, зеленые как шартрез — они остались такими после того, как его один очень злой субъект заставил слишком долго ходить в животном облике. Субъекта я убила, а Мика переехал ко мне. Вот с тех пор мы и пара.
Я ему сжато изложила, что случилось у Джейсона.
— Я ему сочувствую, — ответил Мика.
— Я тоже.
— Как он тебя сговорил на эту поездку?
— Ты не думаешь, что я сама вызывалась?
— Нет, — ответил он без малейшего сомнения.
— Натэниел.
— Гм, — произнес он в телефон.
— Кажется, ты расстроен?
— Что ты едешь с другим мужчиной знакомиться с его родными? Так, думаем. Должно ли это меня расстраивать?
— Ты хочешь сказать, чтобы я не ехала?
— Я бы никогда такого не сказал.
— Но…
— И никаких но. Говорить, что тебе делать и чего не делать, — этого наши отношения не предусматривают. Но слегка ревновать, что ты едешь домой к Джейсону, мне можно.
— То же самом мне сказал Жан-Клод — другими словами, но его родные уже сотни лет как мертвы. Для него это просто невозможно. А ты никогда ничего о своих родных не говорил.
— Когда Химера был жив, он против каждого использовал его родственников. Пытал их, превращал в оборотней, чтобы иметь над ними власть. Чтобы спасти своих, я делал вид, что их ненавижу. И отлично делал вид, Анита. Вряд ли они когда-нибудь захотят меня видеть.
Я слышала в его голосе грусть.
— Точно ты этого не можешь знать, пока не попробуешь, Мика.
— Увидим.
— Если это получится, я бы рада была увидеть твоих родных.
— На самом деле тебе и твои не очень-то интересны.
— Я себе позволяю иметь пунктики против собственных родных. Это не значит, что я должна ненавидеть вообще всех родственников своих друзей.
— О'кей, — ответил он, но как-то осторожно.
— Мика, ну Химеры же больше нет. Он ни тебя, ни твоих родных не тронет.
— Я знаю. Ты его убила.
— Ты хотел, чтобы я это сделала.
— Хотел.
И была в его голосе нотка, тон, уверявший меня, что это я правильно поступила, одобрявший это насилие. Мика видел, как я убила Химеру, и совершенно по этому поводу не переживал. Ох, не одна есть причина, почему из нас получилась хорошая пара. И одна из этих причин — что оба мы практичны до беспощадности.
— Я бы поехала с тобой к твоим родным, Мика.
— А Натэниела мы бы взяли с собой?
Я запнулась. Да, мы все трое живем вместе, но…
— Не знаю. Я думаю, это надо было бы тебе решать.
— Я об этом подумаю. Обо всем. О своих родных, о том, хватит ли мне духу после всех этих лет показаться им с тобой и с Натэниелом.
В такой формулировке я немножко поняла, какие у него трудности. Несколько похожи на те, что
