Оба мы, помедлив, ответили утвердительно.
— Ты общаешься с нами. Смотришь с нами марафоны фильмов, ходишь по ресторанам. Ты с нами не так, как Мика, но проводишь с нами много времени.
— Да, но… — начал Джейсон.
— Так почему «но»? Она твой друг, она девушка, и вы любовники. Значит, она твоя девушка. Где же тут вранье?
Мы с Джейсоном переглянулись. Он пожал плечами. Я обернулась к Натэниелу:
— Я не думаю, чтобы его мама имела в виду дружеский секс, Натэниел.
— Вас связывает куда больше, и даже я это знаю.
На это я не знала, что сказать. Я потеряла дар речи — не потому что не знала, что сказать, а потому что ничего не могла придумать, как мне выпутаться. Понятно было, что есть причины этого не делать, и уважительные, вот еще минута — и соображу.
— Я не могу везти Аниту знакомить со своей семьей, — сказал Джейсон. — Это подразумевает вещи, которые не являются правдой.
Вот, он правильно сказал.
— Именно так, — подтвердила я.
— Но вы же не будете говорить, что вы помолвлены или что-то в этом роде. Твоя мама хочет, чтобы ты привел домой подружку. Привел домой девушку. Если тебе все равно, что думает твой отец, тогда ну это все на фиг, а если нет — почему тебе не привезти Аниту?
Джейсон посмотрел на меня — и его взгляд мне не понравился.
— Ой, нет, — сказала я.
— Ты не обязана это делать, Анита. Слишком большое одолжение, чтобы кого-нибудь о нем просить.
— Ты и правда думаешь, что мой приезд облегчит уход твоего отца?
Я старалась не говорить ни резко, ни язвительно, но вряд ли это получилось.
— Он, собака, мужик железный. Даже не разрешил маме мне сообщать, что он болен. Сказал, что если мне было наплевать и я не навещал его здорового, то жалость ему не нужна.
— Но… — начала я.
— Но врачи говорят, что ему остались считанные недели. До Рождества ему не дожить.
— Ты давно его не видел?
— Три года.
Я посмотрела на Натэниела.
— Я же не смогу долго питать ardeur от одного лишь Джейсона?
— Ты сама знаешь, что сейчас управляешь им лучше. Жан-Клод может поделить ardeur между нами. Я помню, в последний раз получилось, потому что ты кормилась от публики в «Запретном плоде», но можем попробовать так тебя питать несколько дней, как было, когда ты была занята полицейским расследованием.
Джейсон посмотрел на меня:
— Ты и вправду готова согласиться?
— А ты и вправду считаешь, что это удачная мысль?
Он широко улыбнулся.
— Вероятно, весьма неудачная. Но видеть, как сойдетесь лицом к лицу ты мой родитель — это того стоит.
— Он умирает. Я думала, ты хочешь, чтобы я была с ним доброжелательна.
— Будь доброжелательна, если он будет. Но не давай ему на себя напирать. Он такой.
— Кажется, ты его и правда не любишь.
— Не люблю, — кивнул Джейсон.
— Он тебя бил? — спросил Натэниел.
Джейсон посмотрел на него незнакомым, почти пустым взглядом.
— Он всегда выдавал мне «случайно», когда старался закалить. Учил меня спорту, и я возвращался домой в синяках и в крови. Наконец он мне сломал руку, уча играть в футбол, и мама уже больше нас одних не отпускала. Он всегда тщательно следил, чтобы это не были побои. Ничего такого, за что его можно притянуть к ответу, но всегда что-то слишком резкое, суровое, грубое для моего возраста и роста. В переходном возрасте школьный врач направил меня к психотерапевту, и там мне разъяснили, что все-таки это были побои. Отец специально хотел сделать мне больно.
Я тронула его за щеку:
— Джейсон, я тебе сочувствую…
— Я сам себе сочувствую, — сказал он мрачно.
— И не хочешь ехать домой один, — добавил Натэниел.
— Не хочу. Позвал бы тебя, но показаться с тобой значило бы подтвердить отцу, что он прав и весь город тоже. — Он вдруг усмехнулся: — Весь, кроме тех, у кого были дочери моего возраста. Папочки меня ненавидели.
— Тогда твой отец, казалось бы, должен быть доволен, что ты так часто менял девчонок, — сказала я.
— Казалось бы, но за это он меня будто бы тоже ненавидел.
— Тому, кто хочет ненавидеть, ничто не помешает, — заметил Натэниел.
Джейсон кивнул.
— Папаша меня всегда терпеть не мог, сколько я себя помню.
— Ты мой лучший друг. Если хочешь, чтобы я поехал с тобой для моральной поддержки — я поеду, — сказал Натэниел.
Джейсон улыбнулся и покачал головой:
— Ничего личного, но ты вряд ли поможешь мне убедить папашу, что я нормальный мужик.
— Натэниел нормальный, — возразила я.
— Но не похож на представление моего отца о нормальных мужиках. Все дело во внешности.
Я набрала воздуху, выдохнула.
— Сколько времени тебе нужно будет там пробыть?
— Не знаю, но не меньше пары дней.
— Сама не знаю, как у меня язык поворачивается сказать такое, но если я тебе нужна, то я поеду.
— Ты серьезно? — вытаращился на меня Джейсон.
— Разве похоже, что я шучу?
— Да нет, — сказал он, садясь на пятки. Простыня была у него за спиной, так что не слишком он был прикрыт. И хотя только что мы занимались сексом, я поймала себя на том, что мне на него неловко смотреть. Иногда мои тараканы даже меня удивляют, — Но одолжение колоссальное.
— Это точно. Будешь мне обязан по гроб жизни.
У него по лицу пробежало выражение, которого я не уловила. И он посмотрел на меня так эмоционально, что мне снова стало неловко. Я заставила себя смотреть ему в глаза.
— Ты и правда готова для меня такое сделать? Глупейший поступок из дешевой комедии? На самом деле?
Мне все же пришлось отвернуться от этой пронзительной синевы в его глазах.
— Да, Джейсон. На самом деле.
— Но ты понимаешь, что придется лететь самолетом?
— Блин! — воскликнула я с досадой. — За это ты мне еще больше будешь должен.
— Но ты все равно согласна, хотя боишься летать?
Мрачно сложив руки под грудью, я буркнула:
— Я же сказала, что согласна. Сколько времени лететь?
Он с размаху сел возле меня, и от радости на его лице я почувствовала себя не такой уж все-таки дурой.
— Я знаю, что ты не любишь меня так, как любишь Натэниела или еще кого-нибудь. Но ведь я тебе
