осветительные панели «Молоха» не имели никакого отношения. Сознание путалось, ускользало, как дрожащая на ветру свеча. Бьющаяся в агонии женщина выгнулась дугой, в последнем усилии пытаясь сорвать неприступный шлем, или разорвать сьютер, или…
Свет стал еще ярче, накрыл ее, заполнил ее разум.
Убрал боль, убрал страх. Успокоил и утешил.
И вместе с ним свеча погасла.
«ОСНОВНОЙ БОЕЗАПАС ИЗРАСХОДОВАН! ЗАМЕНИТЬ ОБОЙМУ! ОСНОВНОЙ БОЕЗАПАС ИЗРАСХОДОВАН! ЗАМЕНИТЬ ОБОЙМУ!..» — надпись визора вспыхивала и гасла перед тяжело дышащей девушкой. В контрольном зале еще металось эхо шестидесяти выпущенных практически в упор выстрелом, металлического грохота, с которым стену покрывали дырки и трещины.
Опустевшая обойма, выпавшая их «Бури» в последний раз перевернулась через ребро, покачалась в неустойчивом равновесии и плашмя упала.
Гудение реек смолкло, когда она отпустила гашетку, чувствуя, как уходит липкое ощущение чего-то невообразимо жуткого и
— Вещунья!!! — оглушительно рявкнул обозленный Везунчик — только теперь она поняла, что это не первый раз, когда он пытается дозваться до нее. — Черт, ты меня слышишь?!
Она вздрогнула, окончательно вырываясь из оцепенения, охватившего ее, едва последний «шип» покинул разгонную камеру «Бури». Сорвала с пояса обойму, отступив под прикрытие платформы с пультом — хотя на участке стены перед ней почти не осталось крупных фрагментов черно-зеркального покрытия.
— Вещунья!.. — Жеска оббежала ограждение голограммы, ища врага — и не находя ничего стоящего внимания. — Что случ…
— Тихо! — теперь она крикнула, вгоняя обойму в гнездо рейкера. Зря, конечно, — глупо так срываться, но еще более глупо сейчас терять время. Подняла руку и повторила:
— Тихо… тихо…
Они подчинились, чутко вслушиваясь в наступившую тишину. Потрескивала голограмма, чуть слышно скрипели сорванные ударами «шипов» пласты краски — в остальном же люди слышали только биение собственных сердец.
Вещунья медленно, замирая и прислушиваясь на каждом шаге, вышла из-за платформы. Готовая в любой момент открыть огонь, наклонилась, дотронулась рейками «Бури» до самого большого черного треугольного куска покрытия, похожего на акулий зуб. Подтянула ближе и осторожно приподняла за край, с легким трепетом всмотрелась…
Ничего.
Мутное, едва различимое отражение, словно отгороженное потоком текучей черной воды — она с отвращением отшвырнула эту мерзость в сторону и выпрямилась. Ничего нет… и все же Вещунья не нашла в себе достаточно уверенности, чтобы повернуться к расстрелянной стене спиной — попятилась, отходя к ограждению.
— В кого ты стреляла? — Везунчик говорил спокойнее, убедившись, что с ней все в порядке. Жеска по другую сторону голограммы тяжело дышала, держа под прицелом выход из зала. — Что случилось?
— Не знаю, — по меньшей мере, голос не дрожал, когда она ответила. — Я что-то… что-то увидела.
— Увидела? Где?
— В отражении… там, — она показала на стену. — Я пыталась связаться с Чернышем…
Вещунья остановилась, не договорив. Что-то было не так. Что-то было неправильно, теребило ее, тревожило. Не размолотые «шипами» пласталевые лохмотья, не пропавшая связь. Что-то здесь, в этом зале…
Вещунья через плечо посмотрела на Везунчика: пилот не сводил «Бури» с усеянной пробоинами стены — в звене привыкли доверять друг другу, интуиции коллег. Иногда даже больше чем приборам — и раз Вещунья сказала, что она там что-то увидела, Везунчик считал это «там» основной угрозой. Потом повернулась к Жеске — и ей будто за шиворот засыпали горсть свежевыпавшего снега.
— Жеска… — сдавленно прошептала Вещунья, стискивая мертвой хваткой рейкер. — Где Мурена?
Жеска сначала недоуменно смотрела на нее, затем бросила вокруг быстрый взгляд. Вскочила на ноги, озираясь, пытаясь в пустом зале найти пропавшую подругу. С другой стороны голограммы тем же занимался Везунчик — и с тем же результатом.
— Она бежала за мной… — девушка осеклась. — Она была в этой столовой, когда мы услышали выстрелы… она должна была…
Будто по команде они сорвались к коридору: Вещунья впереди, Жеска и Везунчик следом.
— Мурена! — Вещунья послала запрос на коммуникатор, одновременно открывая общий канал. Не успев пробежать и полпути, она получила ответ: два контакта в пределах досягаемости коммуникатора. Кодовые идентификаторы и клички Везунчика с Жеской горели перед глазами — контакта Мурены не было.
— Мурена, отвечай! — холодея от предчувствия беды, она остановилась перед изгибом коридора, быстро глянула дальше — и метнулась к противоположной стене, держа маркер прицела на открытой двери столовой. И первое, что увидела — безвольно откинувшуюся на щель, в которой скользила дверь, раскрытую ладонью вверх руку Мурены.
Точно так же притормозившие перед поворотом, ее пилоты выскочили и замерли, увидев то же самое.
— Мурена… — неверяще выдохнула она, приспуская оружие. Опомнившись, одним движением оказалась у двери, не останавливаясь, проскочила мимо входа, успев заметить, что внутри все как раньше.
Кроме Мурены.
Вещунья опустилась на колено, схватила руку Мурены с управляющим браслетом — и не поверила глазам, увидев погасшие индикаторы, не реагирующие на команды сенсоры. Подоспевшая Жеска попыталась снять шлем — две попытки, ничего кроме разочарованно-сердитого вздоха не принесшие. Коммуникатор на поясе, индикаторы «Бури», фонари шлема, резервное управление дыхательным аппаратом, спрятанное под предохранительной панелью на его торце, — не работало ничего.
Как если бы нечто выпило до капли все запасы энергии, превратив надежные приборы и устройства в бесполезный груз. И, не удовлетворившись этим, забрало жизнь их хорошей подруги. Ее пилота. Которую она привела на борт «Молоха».
Вещунья посветила фонарями через обзорную пластину шлема: в горле встал комок, когда увидела искаженное мучительной борьбой лицо Мурены, налившиеся алым белки глаз, кожу, приобретшую страшный синеватый оттенок. Рядом Жеска, отчаявшись сорвать шлем Мурены, дышала так, будто только что пробежала весь корабль от двигателей к волноводам главных орудий.
— Она… она была за мной… ведь все было в порядке…
Вещунья не ответила: внутри нее все словно заледенело, порывом стылого ветра выдуло все мысли, все желания. Иррациональность, быстрота случившегося, ужасающая в своей простоте смерть Мурены — как, КАК она могла задохнуться в собственном сьютере? Почему все отключилось? Почему не снимается шлем? Почему-почему-почему…
— Ве…Вещунья… — тихо, как-то странно произнес Везунчик, стоящий за их спинами. И заорал, когда она не откликнулась. — ВЕЩУНЬЯ!
Как ужаленные они с Жеской подскочили, вырываясь из вызванного смерть Мурены шока. Вещунья вскинула «Бурю», целясь в сторону контрольного зала, но, как оказалось, смотреть стоило не туда.
В столовой что-то двигалось. Что-то менялось. Точно блеснувшая далеко-далеко зарница на миг заставила тени людей, предметов сдвинуться и вернуться на место.
Кровь черной, черно-красной лужей растеклась между столами, на потолке кровавые брызги неторопливо пузырились, набухали каплями… но не падали. Вместо этого в багряном озерце по ровной поверхности пробежала волна, собралась в кольцо, стянулось к центру — и вопреки притяжению, вопреки
