что этот «кто-то» лежит на боку, свернувшись в позе эмбриона и на прикосновения не реагирует. Сглотнув, он осторожно опустил голову в эту странную взвесь — и ни миг забыл дышать.
Перед ним лежал, как он и думал, свернувшийся эмбрионом, один из его людей, майор Винсент Тарк, возглавивший первую эскадрилью на время отсутствия Шонта. Он был среди пилотов, отправленных им к «Молоху», перед последним ударом по боевой базе… выходит, и он очутился здесь?
Командор попробовал сперва осторожно, потом энергичнее растолкать майора — без результатов. Пытался дозваться, чуть ли не прямо в ухо — и никакой реакции. Наконец, он решил попробовать вытащить его из этой мелкой дряни, но задумать это оказалось много проще, чем исполнить. Командору казалось, он пытается поднять не поджарого человека весом около восьмидесяти килограмм, а целого слона. Ни вытащить, ни даже сдвинуть с места не вышло — что-то надежно держало человека.
В следующих семи холмиках командор нашел других людей, но их всех объединяло одно: они были или с «Молоха», или с «Авангарда», или с «Гетмана Хмельницкого». Все, как один находились в бессознательном состоянии, ни на что не реагировали, и вытащить их или разбудить у командора не получалось. Зато в восьмом по счету, как он про себя решил называть, «хранилище» Фарбаха ждал сюрприз. Там лежал не человек. Там лежал тэш’ша.
Ошеломленный Фарбах медленно шел мимо «хранилищ», уже не пытаясь заглядывать в каждое из них, лишь выборочно проверяя через каждые десять-пятнадцать шагов. Чаще встречались люди, но попадались и «коты» — если такая же картина везде на очищенном от пыли пространстве, то их должно быть не меньше четверти от общей численности людей.
«Молох». «Авангард». «Гетман Хмельницкий». И корабль тэш’ша. Здесь были все, кто сошлись в последнем бою… но это же невозможно. Он ни разу в жизни не слышал о чем-либо подобном, да и не могло быть у «котов» таких технологий. Такого… просто не могло быть.
Додумать он не успел. Один их холмиков «пыли» осветился изнутри тем же самым — мертвым — светом. Ни краткий миг он увидел внутри человеческую фигуру, скорчившуюся, как остальные — и этот странный, пугающий свет бил из нее. Потом оболочка «пыли» лопнула, распалась лохмотьями тающего, быстро всасывающегося в черную поверхность тумана. Камень под ногами подпрыгнул, сбивая с ног, но Фарбах успел увидеть, как человеческий силуэт исчезает, сжимается в шар нестерпимо сияющего мертвого света.
Шар срывается с места и мчится к основанию колонны.
Вновь появилась мысль: он не должен добраться до цели. Ни в коем случае не должен.
Но что он мог сделать?
Целый виток смерча в абсолютной тишине развернулся и упал на пути шара, охватил его, спеленал, выбросив сотни нитей к «хранилищам», цепляясь за вершину каждого. Одна из нитей повисла над опрокинутым навзничь командором, дернулась как бы в нерешительности, но он сам поднял руку и бережно схватил ее за кончик.
Фарбах и сам не мог точно сказать, почему он так поступил. Наверное, беззвучный вопль из глубины души «остановить мертвый свет» так подействовал. Или то самое пресловутое шестое чувство, что много лет помогало ему в боевых походах.
Горячая волна прокатилась по старому телу, бодрящим потоком унося усталость, сомнения, страхи. Он чувствовал себя единым с сотнями других, спаянных единой целью, чувствовал, как их совместные усилия приглушают мертвый свет, останавливают его порыв, отбрасывают назад, загоняют в ту дыру, откуда он выполз. Он чувствовал других, не в силах разобрать, кто из них человек, кто тэш’ша — перед лицом мертвого света не было рас, не было жизни и не было смерти. Было только существование всего мира, всех, кто в нем был, всех, кто дышал, сражался, умирал — и отсутствие всего этого. Небытие. Пустота.
Часть смерча, ставшая несокрушимой преградой на пути шара, плотнее оплелась вокруг него. Последний раз темную пелену пробился тусклый отблеск, и с громовым хлопком клубок света и теней сжался в точку и исчез без следа. Только тающий в ладони командора остаток нити напоминал обо всем, что произошло.
А когда последняя пылинка просочилась между пальцев старика, он увидел начало.
Командор видел, как Вещунья прибыла на «Молох». Видел, как погибали ее друзья, видел ее отчаяние, видел, как растет угнездившийся в ее душе зародыш бездумной, бесконечно голодной силы. Видел ее падение в темноту, видел ее короткую и обреченную на поражение борьбу. Видел миг осознания Вещуньей истинной сути всего, что случилось — и миг триумфа этой силы. Видел, что она делала и хотела делать — потому что это был единственный способ ее существования.
И понимал, что отныне он никогда не сможет этого забыть.
Когда Фарбах открыл глаза снова, он увидел аварийно-красный, но зато обычный свет.
Он лежал на холодной палубе, одетый в свой повседневный мундир. Ни следа черной пыли, бесконечного поля обсидиана, исполинского смерча в центре — приподняв голову, он легко узнал мостик обычной «арки» Конфедерации. Пустой: никого из экипажа не было на своих местах. Не работали приборы, не горели индикаторы, ни единого звука не доносилось до командора. Было тихо — но впервые тишина была просто тишиной.
Приглядевшись, чуть внимательнее, понял, что эту «арку» он хорошо знает: «Молох». Но ведь…
— Командор Фарбах? — скрипучий холодный голос из-за спины заставил его оставить все лишние мысли и осторожно подняться: оружия-то Фарбах не обнаружил при себе. Сглотнув, он повернулся и твердо встретил взгляд развалившегося в кресле командира корабля высокого тэш’ша. Белыми пятнами на ткани мундира выделялись герб Клана и сложный, путаный узор. А Фарбах знал, кто в Империи имеет право носить такой узор.
— Тушд-руал Рилл-саррат, так? — очень хотелось пить, но вряд ли в ближайшем будущем стоит рассчитывать на такую роскошь. — Опять… опять ваши фокусы?
