поверхность планеты, он блуждал во мраке. Молился, надеялся, искал… Или просто стоял на краю воронки с тем самым страшным, пустым, бессмысленным взглядом?
Я пытаюсь представить себя на его месте. Смог бы я удержаться, сохранить разум, ожидая неминуемой смерти? Не превратился бы в такое… существо?
У меня нет ответов. Нужны ли они мне? Мне не легче от того, что стрелял в безумца, не легче, что защищался…
Я шел в Академию, подавал заявление на прохождение военной подготовки, чтобы убивать тэш’ша, сражаться на фронте за Конфедерацию, за родителей…
А первый, кого я убил, оказался человек.
И теперь мне придется научиться жить с этим — потому что забыть не получится.
И я даже не знаю — должен ли стараться забыть…
Подождав, пока дверь в каюту капитана полностью откроется, Джеймс переступил порог.
— Сэр?
— Я уже боялся, что ты не придешь, — произнес капитан лайнера, сочувственно разглядывая покрасневшие глаза и темные мешки под глазами юноши. — Кофе, чай?
— Чай, если можно, — тихо ответил Джеймс, усаживаясь в кресле напротив Пилигрима. Серигуанин выглядел как обычно, но юноша заметил беспокойное движения кистей рук — и решил, что Пилигрим тоже взволнован.
Крепкий, вяжущий темно-коричневого цвета напиток обжигал горло, но после первого же глотка Джеймс ощутил, как по телу разливается благословленная теплота.
— Это церерианский чай. Не знаю, на чем они там его выращивают, но он здорово успокаивает нервы, и прочищает мозги, — пояснил Дитрих.
— Благодарю, сэр, — кивнул Джеймс. — Правда, я уже пришел в себя… но, действительно, прекрасный напиток.
Сидящий рядом Стефан улыбнулся.
— Джеймс, не вешай носа, — голос был веселым, но изучающий взгляд цепко ощупывал лицо юноши. — Можешь считать это своим боевым крещением. Ты бы предпочел, чтобы все случилось по- другому… но мы далеко не всегда имеем такую роскошь, как выбор. Особенно, между плохим и хорошим. Как правило, в лучшем случае приходится иметь дело с плохим и очень плохим.
— А в худшем?
— А в худшем, у нас вообще не остается выбора.
Стефан оглянулся кругом и обратился к Бергу, игнорируя задумавшегося Джеймса:
— Я так понимаю, мы в систему вошли через резервные ворота?
— Да, — подтвердил Берг. — Вскоре будем на геостационарной орбите.
И, словно вспомнив о чем-то, посмотрел на Джеймса с Пилигримом.
— Я подал рапорт о происшедшем на Л-434. Он будет занесен в ваше личное дело и, — тут он усмехнулся, — несомненно, произведет благоприятное впечатление внизу. Да, кстати, вы знаете, что о Л- 434 сообщено по всей Конфедерации? И названы имена тех, кто обследовал зону разрушения.
— Сэр, можно спросить? — юноша осторожно поставил пустую чашку на стол, пропуская мимо ушей последние слова.
— Да?
— Вы воевали с тэш’ша?
— Воевал. Десять лет в действующих войсках сектора Фурсан, а затем, вплоть до отставки, служил на одной из планет зоны конфликта. А что тебя интересует?
— Какие они на самом деле?
Берг и Стефан переглянулись. Затем Стефан с кривой ухмылкой пожал плечами, а капитан задумчиво взглянул на юношу:
— А вам что рассказывали об Империи? Я, в общем-то, нашу пропаганду мимо ушей пропускаю…
Джеймс от души чертыхнулся про себя: и кто его за язык тянул?
— Ну, они млекопитающие, двуполые, генетически близки нам, — к счастью, экзамены по ксенобиологии и ксеносоциологии входили в число выпускных, так что кое-что Джеймс еще помнил. — Средний рост примерно два метра, массивная фигура и физически очень сильны. У расы тэш’ша выделяют две ветви: основная разница между ними — в наличие или отсутствии узора на шерсти. Очень немного известно об их обществе и все сведения крайне противоречивы. Считается, у тэш’ша отсутствует какой- либо эквивалент денег в нашем понимании; нет прессы, кроме информационных сводок в глобальной сети; нет политических партий, нет четко выраженных судебных и законодательных органов. Предположительно, все общественные и межличностные отношения регулируются религиозными нормами и негласными морально-этическими установками. У тэш’ша только одна религия, без каких-либо конфликтующих течений, как это было в христианстве до Объединительной унии. Структура их общества до сих пор вызывает множество вопросов. На первый взгляд — это абсолютная монархия с элементами феодализма и теократии, но считается, что это просто невозможное сочетание в наше время.
Берг и Громов переглянулись.
— Полагаю, экзамены свои ты сдал без проблем, — насмешливо заметил Берг. — А вам рассказывали про превосходство «котов» в технологиях? Про то, что они поголовно эмпаты? Про то, что в Империи боевую подготовку получают все, включая женщин? Про то, что наши конструкторы не смогли создать что- то равное их тяжелому перехватчику — при том, что Империя так и не перешла к доктрине массового использования в бою космолетов? Про то, что — по, правда, неполным данным разведки — Империя ведет одновременно войну на два фронта с целой кучей рас, и мы на их фоне смотримся не самым страшным врагом?
— Рассказывали, сэр, — сдержанно сказал Джеймс. — Факультативно.
— «Факультативно», — с непонятным выражением хмыкнул капитан. — Джеймс, несмотря на эту седину, — он небрежно дотронулся до собственной шевелюры, — я не так уж и стар, но повидал достаточно, чтобы научиться разбираться в людях. И я очень много видел людей, чьих близких забрала война с «котами», которые думали только о мести, — Берг мельком посмотрел на окаменевшее лицо юноши, — и видел, чем они заканчивали. И если ты не найдешь в себе сил идти в битву со спокойным сердцем, без ненависти, то рано или поздно и тебя ждет такой же конец: три залпа и символический гроб к ближайшей звезде.
Побагровевший юноша стиснул зубы, давя вскипающую в глубине души ярость.
— Для вас, капитан, этот так важно? — с непонятной иронией поинтересовался поигрывающий соломинкой Стефан. — Недостатки официальной пропаганды?
— Я не слушаю пропаганду, — буркнул Дитрих, искоса поглядывая на собеседника. — Мне хватает того, что я вижу собственными глазами. У меня оказалось достаточно времени, чтобы подумать… над многим.
— Много времени — с тех пор, как вы подали в отставку? Из-за того, что устаревшие афоризмы вдруг оказались не такими устаревшими? Из-за того, что не всякой целью можно оправдать любые средства?
Дитрих внимательно посмотрел на Громова. Очень внимательно.
— Эту фразочку пропаганда так заездила, что она не многого стоит. Я предпочитаю другую — не столь выспренно звучащую, правда…
— Я угадаю: «наилучшая цель должна достигаться наилучшими средствами», — неторопливо, точно смакуя каждое слово, проговорил Стефан.
— Именно. Вы полагаете, с такими ограничениями она становится хуже?
— А если «наилучших» средств нет? — прищурился Стефан.
— А про это стоит думать раньше. Хода хотя бы на два раньше. И не доводить до… до отсутствия «наилучших» средств.
Стефан с хрустом переломил соломинку, покрутил ее. Вздохнул, словно подводя про себя какой-то итог.
