Трехцветные глаза Готорна широко раскрылись.
– И правда, кто посмел?
Баринтус все так же держал меня на руках, но ни снег, ни мороз мне уже не грозили. Я тронула его за плечо:
– Я пойду сама.
Он посмотрел на меня так, словно позабыл, что я сижу у него на руках. Может, и правда забыл. Он согнулся почти вдвое, чтобы осторожно поставить меня на пол. Я одернула юбку, пригладила руками и пожалела, что складки позади не привести в порядок без утюга. Оставалось надеяться, что известие о том, что меня едва не убили, отвлечет королеву от несовершенства моего наряда. Только с Андаис никогда не угадаешь – временами она бушевала по поводу мелочей, если не могла ничего сделать с настоящими неприятностями.
Иви опустился передо мной на колено, и плащ завернулся, обнажив плечо, бедро и бок. Под плащом он был голый.
– Принцесса Мередит, королева Андаис шлет тебе приветствия. Мы – ее дар тебе. – В голосе снова слышалась издевка.
Готорн тоже встал на колени, и то, как тщательно он придерживал плащ, заставило меня подумать, надето ли на нем хоть немного больше, чем на Иви?
– Мы – ее дар тебе, буде кольцо нас признает, – дополнил Готорн тоном, ясно говорившим – он был бы зол, если бы посмел злиться.
– С этим наверняка можно подождать, – сказал Онилвин. – Если королева еще не знает о случившемся, ей нужно как можно скорее доложить.
Ответил ему Усна:
– Если ты так торопишься сообщить королеве дурные новости – вперед! Лично я не хотел бы первым ей все рассказать.
Усна так и не соизволил одеться, ножны с мечом он нес в руке.
Королева славилась обыкновением винить вестника в дурных вестях.
Онилвин слегка спал с лица.
– В этом есть резон.
– В твоих словах тоже, – возразил Баринтус. – Королеве нужно сообщить. Не пойму, как вышло, что никто с ней еще не связался.
– Три часа назад она еще ничего не знала, – сказал Готорн.
– Если бы знала, она прислала бы людей побольше, – заметил Дойл, и все признали его правоту.
– Она развлекается, – сказал Иви полным самоиронии голосом; у него вечно каждое слово будто имело двойной смысл, – и заявила, что отвлечется единственно ради прибытия принцессы.
– Но, конечно, ради такого известия следовало прервать ее забавы, – сказал Баринтус.
Готорн посмотрел на него косо:
– Ты один из нас, лорд Баринтус, но к тебе она относится не так, как к другим. Она уважает твою силу. Нам, прочим, не так повезло. Если мы прервем ее забаву, мы займем место ее игрушки. – Он отвел взгляд и вздрогнул. – Я бы не стал ей мешать известием о покушении на принцессу.
– А если бы оно удалось – ей все же сказали бы? – поинтересовалась я тоном, больше подходящим для Иви.
– Ты забрала к себе всех, у кого хватит сил дразнить зверя в его логове, принцесса, – сказал Готорн.
– Мрак, Холод, Баринтус – все учительские любимчики у тебя, – продолжил Иви.
– Мистраль остался, – сказал Дойл.
Готорн качнул головой:
– Он ее боится, Мрак, как и мы все.
– В последнее время с ней говорить стало легче, – сказал Баринтус.
– Для тебя – возможно, лорд Баринтус, – не согласился Готорн.
– Дайте нам закончить, – сказал Иви. – А потом можете бросить жребий, кто из вас пойдет к королеве с такими новостями.
– Можно подумать, ты жребий бросать не будешь, – хмыкнул Рис.
– Мы не будем, – сказал Иви.
– Готорн, объясни, – потребовал Дойл.
– Мы подарены принцессе, если кольцо нас признает.
– Это ты уже говорил, – сказал Рис.
Дойл сердито на него глянул, и Рис пожал плечами:
– Говорил же.
– А если кольцо вас признает?.. – спросил Холод.
