– Никто из вас не вспоминает о тех временах.
– Говорить о том, что было утрачено и никогда не вернется, – нелегко.
– Ты хочешь сказать, что Рис был сильнее любого из вас?
– Он был Властелином Смерти. Смерть шла за ним по пятам, если он того желал. Когда он в полной силе был среди нас, никто не мог устоять перед нами.
– Но почему тогда неблагие не уничтожили Благой Двор?
– Рис не всегда принадлежал к нашему двору.
Это было для меня новостью.
– Он был благим?
Холод качнул головой и нахмурился. Он хмурился так часто, что если б у него могли появиться морщины, то на лбу и у губ пролегли бы глубокие складки – но его лицо оставалось безупречно гладким и останется таким всегда.
– Рис был самостоятельной силой. Он правил страной мертвых, и она не входила ни в землю неблагих, ни благих. Его радушно встречали при сияющем дворе, но он был сам по себе, как и многие из нас. Деление сидхе на два двора сравнительно недавнее. Когда-то дворов было много. Люди решили называть фейри, которые казались им красивыми и не причиняли им зла, благими. Тех же, кто казался уродливым или причинял им вред, они называли неблагими. Но четкой границы не существовало.
– То есть его двор был как гоблины или слуа в наше время?
– Скорее как гоблины. Царь слуа Шолто – аристократ Неблагого Двора. Они уже не являются вполне самостоятельными. У царя Курага нет титула среди нас, и ни один сидхе не имеет титула при его дворе.
Рис вернулся в белом махровом халате, подпоясанном на талии. Халат доходил ему до щиколоток, на мне он подметал бы пол. Белые кудри казались темнее на белой ткани, различие как между слоновой костью и свежевыпавшим снегом. Огтенки белого.
В руках Рис держал красный халат, подходивший к моему бикини. Халат предназначался скорее чтобы украшать, чем прикрывать тело, так что был он большей частью прозрачным, будто на кожу смотришь через огненную вуаль.
Рис переводил взгляд с меня на Холода.
– Что это вы такие серьезные? Пока меня не было, тут никто не помер случайно?
Я качнула головой.
– Насколько мне известно, нет.
Я взяла халат и скользнула в его перемежающиеся лоскутки гладкого шелка и колючей прозрачной ткани. В следующий раз куплю халат просто шелковый или атласный, без всяких вставок, которые цепляются за кожу при движении.
– Так что мне делать во время разговора с Курагом? – спросил Рис.
– Просто покажись ему. Может, задом сверкни или бедром. Помнится, филейные части они вырезают из тел в первую очередь.
Рис задумчиво склонил голову.
– А точно его расстроит – видеть мясо, которое ему не по зубам?
– Это как маленькая пытка, и имей в виду – я это слово просто так не говорю. Худшее, что можно сделать гоблину, – это показать ему что-то желанное и не дать. Показать Курагу то, чего он дико жаждет, притом что он точно знает, что ничего не получит, – это его с ума сведет.
– Или разозлит настолько, что он откажется от переговоров, – заметил Холод.
– О нет, если мы доведем Курага до такой потери самоконтроля, он никуда не уйдет. Он признает, что мы побили его в этом раунде. На следующий раз он попытается найти что-то столь же отвлекающее для нас, но обиды не затаит. Гоблины любят равное состязание. Ему польстит, что мы дали себе труд включиться в эту игру.
– Не понимаю гоблинов, – сказал Холод.
– Тебе и не надо, – сказала я. – Мой отец позаботился, чтобы я их понимала.
Холод посмотрел на меня с выражением, которое я не смогла расшифровать.
– Принц Эссус растил тебя так, словно готовил к правлению, хотя знал, что наследник – Кел, а не ты. Если б у Кела появился хоть какой-то ребенок, королева никогда не дала бы тебе шанса.
– В этом ты прав.
– Почему, ты полагаешь, принц воспитывал тебя для трона, хотя знал, что тебе не придется его занять?
– Мой отец сам был вторым ребенком, и править ему не пришлось, но его отец тоже воспитывал его как будущего монарха. Наверное, он воспитывал меня тем единственным способом, какой был ему известен.
– Может быть, – сказал Холод. – А может, принц Эссус не утратил провидческих способностей в отличие от всех нас.
Я пожала плечами:
– Не знаю, и времени размышлять на эту тему у меня нет.
Дойл показался из коридора:
