Я покачала головой:
– Вряд ли.
Через заснеженное поле ничего не было видно, но… Я пошла, и собаки пошли за мной. Я перешла на бег, порезанные ступни отозвались острой болью – но я только побежала быстрее. Время и расстояние как будто сжались – вне стен ситхена так еще не бывало. Только что я стояла со всеми, и вот я уже за мили от них, в поле у дороги. Две мои белые гончие стояли рядом, и еще с полдюжины мастиффов вдобавок.
Холод бездыханно лежал в снегу, не чувствуя ни обнюхивающих его собак, ни моих рук, переворачивающих его на спину. Сугроб под ним пропитался кровью, а глаза у него не открывались. И кожа была холодная. Я прижалась губами к его губам, шепча:
– Холод, Холод, не бросай меня!
Он вздрогнул всем телом и втянул воздух. Кажется, смерть отступала. Он открыл глаза и попытался до меня дотронуться, но рука безвольно упала в снег. Я поднесла к своей щеке его ладонь и держала, чувствуя, как она медленно теплеет.
Я заплакала, а он хрипло прошептал:
– Холод меня не убьет.
– Ох, Холод…
Другой рукой он потрогал слезы у меня на щеке.
– Не плачь обо мне, Мерри. Ты меня любишь, я слышал. Я уходил, но услышал твой голос – и не смог уйти. Как уйти, если ты меня любишь?
Я уложила его голову себе на колени и разрыдалась. Его рука – та, которую я не прижимала к себе с судорожным напряжением, – задела шерсть черного пса. Пес вытянулся вверх, раздался и побелел. Над нами возвышался сияюще-белый олень с венком из остролиста на шее. Выглядел он как ожившая рождественская открытка. Олень загарцевал в снегу, развернулся и помчался вдаль, пока белым пятнышком не потерялся из виду.
– Что за магия вырвалась сегодня на свободу? – прошептал Холод.
– Магия, которая доставит тебя домой, – сказал Дойл у меня за спиной. Страж опустился на колени рядом с Холодом и взял его за руку. – Если я еще когда-нибудь отправлю тебя в больницу – поезжай.
Холод с трудом сумел улыбнуться.
– Я не мог ее бросить.
Дойл кивнул, словно других объяснений не требовалось.
– Магия вряд ли сохранится до утра, – сказал Рис.
Все они уже были здесь, пришли следом за Дойлом. Только Мистраля не было – наверное, остался с королевой. Даже попрощаться с ним мне не дадут.
– Но сегодня я Кромм Круах, – продолжил Рис, – и могу помочь.
Он встал на колени с другой стороны от Холода и прижал руки к месту, где одежда почернела от крови. Рис вдруг вспыхнул белым светом – не только руки, весь целиком. Волосы разметало ветром его собственной магии. Холода подбросило кверху, он вырвался из наших с Дойлом рук. А потом упал обратно и сказал почти нормальным голосом:
– Больно, черт.
– Ну прости, – ответил Рис. – Я вообще-то не целитель. В моей силе слишком много от смерти, чтобы она действовала безболезненно.
Холод отнял у нас руки и потрогал плечо и грудь.
– Если ты не целитель, то почему я здоров?
– Старая магия, – сказал Рис. – К утру она уйдет.
– Откуда ты знаешь? – спросил Дойл.
– Мне сказал голос Бога.
Дальше спорить никто не стал, просто приняли как факт.
Шолто провел нас на кромку поля и леса. Собаки вертелись вокруг; кто-то из них выбрал себе хозяина, кто-то ясно дал понять, что никому из нас принадлежать не хочет. Те, что выбрали нас, пошли следом за нами, но другие отстали и растворились в ночи, словно примерещились. Бело-рыжая гончая ткнулась носом мне в руку, будто напоминая, что она-то настоящая.
Я не знала, надолго ли останутся с нами собаки, но сегодня они как будто давали каждому из нас то, что было нам необходимо. Гален шел в окружении изящных грейхаундов, а по пятам у них вприпрыжку бежали три маленькие собачки. Он улыбался, глядя на них, и тень исчезала с его лица. Вокруг Дойла прыгали, наскакивали на него, как щенки в игре, черные псы. За Рисом, будто маленькая мохнатая армия, бежали терьеры. Холод положил руку поверх моей на спину самой мелкой из гончих. У него собаки не было – только олень, умчавшийся в ночь. Но моей руки ему явно хватало.
Вокруг стало тепло, и я перевела взгляд с Холода на Шолто и увидела, что он идет по песку. Секунду назад под ногами у нас лежало снежное поле на кромке леса, а теперь мы увязали в песке. Волна залила мои босые ноги, напомнив о порезах укусом соленой воды.
Наверное, я вскрикнула, потому что Холод подхватил меня на руки, не слушая протестов. Гончие никуда не делись, прыгали вокруг нас, немного пугаясь океанских волн и очевидно беспокоясь, что не могут дотронуться до меня.
Шолто вывел нас на твердую землю. Трехглавый пес и костяное оружие исчезли, но почему-то я была уверена, что исчезли они примерно так же, как исчезала от меня чаша. Истинную магию нельзя потерять, и украсть ее не могут – отдать ее можно только по своей воле.
Стояла ночь, до рассвета было далеко. На дороге где-то недалеко шумели машины. Скалы скрывали нас от взглядов, но с приближением рассвета они перестанут быть убежищем. Нам надо убраться раньше, чем на море придут серферы и рыбаки.
– Спрячьтесь под гламором, – посоветовал Шолто. – Я вызвал такси. Они вот-вот будут здесь.
– Что за колдовство позволяет тебе мгновенно раздобыть такси в Лос-Анджелесе? – поинтересовалась я.
– Я Властитель Всего, Что Проходит Между, а такси всегда едут из одного места в другое.
Объяснение было вполне разумным, но заставило меня улыбнуться. Я потянулась к Шолто, и Холод позволил ему меня обнять – причем не только руками. Мощные верхние щупальца обвили мою талию, мелкие нижние щекотали бедра, каким-то образом пробравшись под пальто.
– В наш следующий раз я не буду полутрупом.
Я его поцеловала и прошептала прямо в губы:
– Если ты такой в полумертвом состоянии, царь Шолто, я с трудом могу дождаться, когда ты предстанешь мне в полной славе.
Он засмеялся тем радостным смехом, которому в мертвых садах слуа ответили птицы. Я не ждала, что здесь ему ответят, но шуршание прибоя вдруг перекрыла птичья трель, потом еще одна и еще, в радостном торжестве сливаясь с ночью. Смеху Шолто вторил пересмешник.
Несколько секунд мы стояли на краю Западного моря, и вокруг лилась песня пересмешника – как будто счастье обрело звук.
Шолто поцеловал меня в ответ крепко и страстно, лишив дыхания. А потом передал с рук на руки, но не Холоду, а Дойлу.
– Я вернусь за остальными стражами, кто решился последовать в ссылку с тобой.
Дойл прижал меня плотнее и сказал:
– Берегись королевы.
– Непременно, – кивнул Шолто.
Он пошел обратно тем же путем, по которому мы пришли, и незадолго до того, как он пропал из виду, я разглядела рядом с ним белое сияние пса.
– Все помнят, что нам надо скрыть гламором, что мы раздеты и в крови? – сказал Рис. – У кого гламора не хватает, встаньте рядом с теми, кто может помочь.
– Да, учитель, – сказала я.
Он ухмыльнулся во весь рот.
– Я умею убить словом и мановением руки. Могу исцелить наложением рук. Но черт меня возьми, вызвать столько такси из пустого места… Нет, это круто.
