бы не шевельнули. Я не должна их осуждать, но все равно осуждаю.
В ту ночь Джонти подхватил меня на руки и побежал к месту боя сквозь зимнюю ночь, и остальные Красные колпаки побежали за ним. А за ними пришлось побежать и всем гоблинам — потому что уклониться от боя значило бы признать себя слабее и трусливей Красных колпаков. Что это значило в плане тщеславия, я понимала, но Китто сказал мне, что дело не только в тщеславии. За уклонение от боя любой гоблин мог получить вызов на поединок от Красных колпаков, сражавшихся на моей стороне. Навлекать на себя такой вызов не захочет ни один гоблин.
Я понимала, чем я обязана Джонти и его родичам, но почему они так поступили — не понимала. Почему они всем рискнули ради меня? Если бы я сообразила, как задать вопрос, не оскорбив при этом их самих, Ясеня с Падубом и даже их царя, я бы у них спросила. Но гоблинские обычаи — целый лабиринт, а карты к нему у меня нет. У воинов не спрашивают «почему». «Почему вы проявили такую отвагу?» — Потому что мы гоблины. — «Почему вы мне помогли?» — Потому что ни один гоблин не откажется от доброй драки. Ни тот, ни другой ответ не был чистой правдой, но так принято отвечать, и начать спорить — значило бы заговорить о не самом храбром поведении Ясеня и Падуба.
Холод легонько тронул меня за руку. Дойл, будь он здесь, сделал бы это куда раньше. Холоду не нравилась цель визита гоблинов: не нравилась мысль, что я стану с ними спать, но необходимость союза с гоблинами он осознавал.
— Мерри, — тихонько позвал Рис.
Я вздрогнула и посмотрела на него:
— Я отвлеклась?
— Да. — Он взглядом указал на близнецов.
Я повернулась к гоблинам:
— Прошу прощения. Сегодня столько всего случилось, что беспокойство заставляет меня забыть о долге.
— Так значит, Мрак не выздоровел и не сможет оставаться при тебе, — повторил реплику Ясень.
— Да, ночью его со мной не будет, как я и говорила.
— Тебя будут охранять Рис и Смертельный Холод? — спросил Падуб.
— Нет.
Рис не сможет, а Холоду я запретила. Он не настолько хорошо владеет чувствами. Я опасалась, что он оскорбит Падуба взглядом или словом. С гоблинами разгар секса мало чем отличается от разгара битвы по уровню кровожадности; не хотелось, чтобы Холод по недоразумению полез в драку.
— Меня будут охранять Аматеон и Адайр.
Упомянутые стражи шагнули вперед из шеренги: медноволосый Аматеон и Адайр с короной темно- золотых волос. Раньше цвет его волос был ближе к обычному каштановому, но после нашего соития в стране фейри к нему вернулась часть прежней силы. Аматеон когда-то был богом земледелия, а Адайр — божеством дубравы, и еще солнечным божеством. Не знаю точно, то ли он из бога солнца был низведен до бога дубовых рощ, то ли воплощал и то, и другое одновременно: спрашивать павшего бога, в чем когда- то заключалась его власть — верх грубости. Все равно что тыкать носом в потери.
— Правда ли, что твой с ними секс превратил королевские сады пыток в цветущий луг? — спросил Падуб.
— Да.
Рис сказал вдруг:
— Всем сердцем желал бы, чтобы Дойл стоял здесь. Я гоблинов ненавижу, как знает каждый младенец, а потому себе не доверяю в их присутствии.
— Рис, — удивилась я. — Что…
— Что, никто не спросит, с какой стати они притащили сюда всех до единого Красных колпаков?
— Я тоже не хочу, чтобы Мерри шла на то, на что идет, — сказал Холод. — И мои суждения тоже несвободны.
— Ну, мне плевать, с кем она трахается, лишь бы время от времени трахалась со мной, так что я спрошу. Зачем, ради рогов Консорта, вы взяли с собой столько Красных колпаков? — Вперед из шеренги выступил Онилвин.
Онилвин — самый неуклюжий из всех сидхе, которых я видела. Мускулистая фигура у него этакая квадратная, едва ли не коренастая. Роста ему хватает и двигается он легко, но скроен не так ладно, как другие. Почему — я не знала, и опять же не решалась спрашивать. Но не из-за его неотесанности я с ним не спала — длинные зеленые волосы и замечательные глаза делали его не хуже других сидхе. Но если красив тот, кто поступает красиво, то Онилвин для меня урод.
До сих пор мне удавалось держать его на расстоянии — я его и правда терпеть не могу. Он из прихвостней Кела, отравивших мне детство. Меньше всего мне хотелось оказаться связанной с ним браком и ребенком, так что я не пускала его в свою постель. Я ему разрешила мастурбировать, чего королева не позволяла, и он счастлив был, развлекаясь в одиночку. Лишь бы не со мной.
Если я вскоре не забеременею, он нажалуется королеве, он уже обещал. Времени у меня осталось до конца месяца, потому что именно тогда из меня с кровью вытечет шанс завести ребенка в теперешнем цикле. И королева заставит меня переспать с Онилвином. Во-первых, чтобы я не упустила возможности забеременеть, а во-вторых — потому что она знает, что я с ним спать не хочу.
Впрочем, иногда и мерзавцы говорят нужные вещи. До выступления Онилвина меня нисколько не беспокоило, что в зале собралось так много Красных колпаков — а это было неправильно. Я должна была встревожиться. Их здесь столько, что стоит им начать драку, и они могут победить, Но почему же мне совсем не страшно?
Левую руку так вдруг кольнуло, что я вскрикнула. Моей руке крови нравились Красные колпаки. Красные колпаки нравились моей магии. Плохо, да? Или ничего страшного?
Ясень с Падубом переглянулись.
— И правда, — сказала я. — Почему вы привели с собой всех Красных колпаков, какими только может похвастаться двор гоблинов?
— Они захотели, — сказал Ясень.
— Красные колпаки не «хотят», — хмыкнул Онилвин. — Они выполняют приказы.
Ясень смерил его взглядом:
— Не ждал, что кто-то из сидхе что-то о нас знает. — Глянув на меня, он поклонился: — Кроме принцессы, которая изучает обычаи всех своих подданных.
Я кивнула в ответ:
— Благодарю, что ты оценил мои старания.
— Высоко оценил. Потому я и пришел, кроме прочего.
— Я дрался в гоблинских войнах, — сказал Онилвин. — И видел, как Красных колпаков посылали на верную смерть, но они ни секунды не медлили. Мне сказали, что они поклялись никогда не прекословить царю Гоблинов.
— Ты прав, зеленый человек, — сказал Джонти.
— И еще — что им не позволено претендовать на трон царя.
— Тоже верно.
— Так почему вы сюда явились? — повторил вопрос Онилвин.
Я повернулась к нему. Несвойственно Онилвину так беспокоиться о моей безопасности. Может, он о себе заботится?
Красные колпаки дружно посмотрели на Джонти, а он на меня.
— Почему ты сюда пришел, Джонти? И почему с тобой пришло так много твоих родичей?
— Тебе я отвечу, — пробасил он, нанося оскорбление всем — Ясеню, Падубу, Онилвину, — всем, кроме меня.
Он шагнул вперед. Рис и Холод тоже шагнули, загородив меня собой. И кое-кто из других стражей сделал шаг вперед из шеренги.
— Нет, — остановила их я. — Он помог мне вас спасти. Не будьте неблагодарными.
— Мы должны охранять тебя, Мерри. Как же нам допустить вот это к тебе? — сказал Рис. Я сердито на него глянула.
