Я покачала головой и забрала у него руку.
– Разве ты не понимаешь? Если бы в зверя превратился ты, если бы я потеряла тебя, я бы плакала точно так же.
Рис сжал мои пальцы:
– Ни Дойл, ни Холод не понимали, что они оба, вдвоем, а не по одному – лидеры гонки.
Я выдернула руку из его ладони и сердито на него воззрилась, радуясь собственной злости: она была куда приятней всех других моих теперешних чувств.
– Дураки вы все! Как вы не понимаете, что я буду страдать по каждому из вас? Что среди близких мне нет ни одного, кого я могла бы потерять, кем могла бы рискнуть? Вы что, вообще ничего не понимаете?!
Я на них орала, и это было куда лучше, чем рыдать.
Дверь снова открылась, и появилась медсестра, а за ней по пятам – врач в белом халате. Врача я уже видела. Доктор Мейсон – педиатр, одна из лучших в штате, а может, и в стране: это мне настойчиво втолковывал присланный теткой адвокат.
Интересно, что адвоката она прислала смертного, а не кого-то из придворных. Никто из нас не мог понять, что стоит за ее решением, но я подозревала, что она судила по себе: у тетушки есть обыкновение убивать горевестников. Нанять нового смертного адвоката проблем не составляет, а бессмертных фейри слишком мало – так что она послала того, кого легче заменить. Впрочем, адвокат совершенно определенно заявил, что королева в восторге от моей беременности и сделает все мыслимое и немыслимое, чтобы я ее доносила. Включая оплату услуг врача.
Доктор Мейсон сердито глянула на стражей:
– Я просила не волновать ее, господа. Это не шутки.
Тем временем медсестра – кряжистая женщина с забранными в хвост темными волосами – проверила мониторы и захлопотала надо мной.
На голове у Мейсон была широкая черная повязка, резко выделяющаяся на фоне золотистых волос и подчеркивающая (для меня, по крайней мере), что это не природный их цвет. Чуть выше меня, она совсем не казалась коротышкой, наседая на моих стражей. В поле своего неудовольствия она сумела включить и Риса с Дойлом у кровати, и Шолто в углу возле стула.
– Если вы будете расстраивать мою пациентку, вам придется покинуть помещение.
– Мы не вправе оставить ее одну, доктор, – пробасил Дойл.
– Я наш разговор помню, а вот вы, видимо, забыли. Разве я вам не говорила, что ей необходим отдых, и ее ни в коем случае нельзя волновать?
«Разговаривали» они явно где-то за дверью, потому что я ничего такого не слышала.
– Что-то не так с малышами? – спросила я, вдруг испугавшись. Лучше бы я продолжала злиться.
– Нет, ваше высочество, они вполне... – тут была едва заметная пауза, – здоровы.
– Вы что-то недоговариваете, – сказала я.
Врач с медсестрой переглянулись, и взгляд их мне не понравился. Доктор Мейсон подошла к кровати, встав напротив мужчин.
– Я просто беспокоюсь о вас, как беспокоилась бы о любой пациентке с двойней.
– Я беременна, а не больна, доктор Мейсон.
Пульс у меня зачастил, что тут же отразилось на мониторах. Мне стало понятно, почему мониторов вокруг больше обычного: если с моей беременностью что-то пойдет не так, у больницы будут неприятности. Найти особу выше меня по положению не так-то просто, и врачи побаивались. К тому же доставили меня в состоянии шока, с низким давлением, с пониженными жизненными показателями, с холодной на ощупь кожей. Надо было убедиться, что сердцебиение не замедлится и прочие показатели не упадут еще больше. Но теперь мониторы фиксировали мою нервозность.
– Доктор, говорите начистоту. Ваша запинка меня напугала.
Она покосилась на Дойла, тот коротко кивнул. Мне это совсем не понравилось.
– Ему вы уже сказали?
– Отвлечь вас не удастся? – спросила она.
– Нет.
– Наверное, сделаем вечером еще одно УЗИ.
– Это моя первая беременность, доктор, но от подруг в Лос-Анджелесе я слышала, что на ранних стадиях беременности УЗИ так часто не делают. Мне сделали уже три. Что не так с детьми?
– Клянусь, что с вашими близнецами все хорошо. Насколько можно судить по УЗИ и анализам, вы здоровы и находитесь в начале нормальной беременности. Двойня несколько осложняет беременность и для матери, и для врача, – тут она улыбнулась. – Но ваши близнецы выглядят отлично. Клянусь.
– Будьте осторожней, когда произносите при мне слово «клянусь». Я принцесса фейри, а вы буквально ручаетесь своим словом. Думать не хочу, что случится, если ваша клятва окажется ложной.
– Вы мне угрожаете? – Она выпрямилась во весь рост и сжала в кулаках свисавшие с шеи концы стетоскопа.
– Нет, доктор, предостерегаю. Рядом со мной творится магия, порой даже в мире людей. Я просто хочу, чтобы вы и все другие люди, кто обо мне заботится, понимали, что даже случайные ваши слова могут произвести очень своеобразное воздействие, если сказаны поблизости от меня.
– Хотите сказать, если я чего-то пожелаю вслух, желание исполнится?
Я улыбнулась:
– Фейри не выполняют желания, доктор. Во всяком случае, мы не из тех фейри.
Она слегка смутилась.
– Я не хотела...
– Не страшно, – перебила я. – Но если вам случится дать слово и его нарушить, за вами может погнаться Дикая охота или начнут преследовать неудачи. Я не знаю, сколько магии увязалось за мной из волшебной страны, и не хочу, чтобы она случайно кого-нибудь зацепила.
– Я слышала, что вы потеряли... возлюбленного. Я вам сочувствую, хотя поняла я, если честно, немного.
– Да и мы не все понимаем, – сказал Дойл. – Дикую магию не зря называют дикой.
Доктор кивнула, словно поняла его слова, и кажется, собралась уходить.
– Доктор, – позвала я. – Вам действительно нужно еще одно УЗИ?
Она с улыбкой повернулась.
– А нельзя мне попытаться уйти, не ответив?
– Конечно, можно, но вряд ли это меня к вам расположит. У меня уже осталась в памяти заметочка из- за того, что вы с Дойлом поговорили прежде, чем со мной.
– Вы сладко спали, и ваша тетя предложила мне поговорить с капитаном Дойлом.
– А по счетам платит она, – договорила я за нее.
Доктор возмутилась:
– Она ваша королева и, если честно, я еще не поняла, как следует реагировать на ее просьбы.
Я улыбнулась – язвительно даже по собственным ощущениям.
– Если ее слова показались вам просьбой, доктор, то она была с вами крайне любезна. Она – королева, и власть ее над нашим двором абсолютна. Абсолютные монархи ни о чем не просят.
Доктор снова ухватилась за стетоскоп. Видно, привычка у нее такая, когда она нервничает.
– Пусть так. Как бы то ни было, она хотела, чтобы я обсудила положение дел с главным... – она подбирала слово, – мужчиной вашей жизни.
Я посмотрела на Дойла, не отошедшего от моей кровати.
– Королева Андаис назвала вам Дойла как главного мужчину в моей жизни?
– Она спросила, кто является отцом ваших детей. Разумеется, я пока не в силах ответить на ее вопрос. Я сказала ей, что проводить сейчас амниоцентез – значит усиливать риск для беременности. Но капитан Дойл с полной уверенностью заявил, что он один из отцов.
Я кивнула.
– Да, как и Рис, и лорд Шолто.
Врач удивленно моргнула:
– У вас двойня, а не тройня, принцесса Мередит.
