начал, а мы стоим на месте. И гибнет страна. Потому что Столыпин отменил крепостное право, а земли не дал. Но это же издевательство: баня есть, а входить нельзя. Столыпин говорил: землю дам. И не дал. Его убили за это.
— Так давайте же войдем в баню...
— Ни один руководитель не может довести реформу. — Жириновский нехотя взял в руки шайку. — Если я не до конца разделся, мне противно. Или я оденусь в тулуп и выйду на улицу, или уже разденусь, буду здесь голый. Вы мне этого не позволяете. Так и тут. Ни одна реформа не дала эффекта. Ладно, и вы тоже берите веник. Но только согреться и выйти. А когда сидят минут двадцать, сто двадцать, весь порозовел, потом прошибает. Что такое пот? Мы организм обезвоживаем... Вообще, в нашей стране вредный образ жизни...
Жириновский скидывает халат, потом напяливает рукавицы и, держась за стенку, все же ведет меня в баню, ворча на ходу:
— Как скользко-то!
Кто такой Владимир Жириновский? Большой политик? Великий актер? А может, и тот, и другой — «вместе взятые» нашим непростым временем?
Вот написал эти строки и вспомнил один эпизод — в какой-то степени объясняющий, чем завораживает (а кого-то раздражает и кому-то надоедает) Владимир Вольфович.
...В 20-х числах апреля 2006-го, ближе к ночи, в храме Христа Спасителя готовились к Божественной литургии, посвященной Пасхе. И тут внесли Благодатный огонь, привезенный из Иерусалима. Жириновский протиснулся через толпу чиновников, которые окружали Святой огонь, зажег свои свечи. А потом, в отличие от чиновников, которые так и остались стоять на месте с зажженными свечами, пошел в массы — к верующим, сияя и приговаривая:
— Пожалуйста, вот огонь, прямо из Иерусалима!
...Мы садимся с Жириновским рядышком на теплый полок. Вождь оттаивает, и тут я начинаю его «раздевать», то бишь «колоть».
— А вот на съезде ЛДПР...
— Ведь дали обрывки: Жириновский обещал не ругаться матом. Я же об этом не говорил.
— То есть будете продолжать.
— Я упрекал партийцев, что кто-то из них оказался предателем. Десять лет назад снимал меня бытовой камерой у себя дома, и там я сказал пару фраз, расслабился. Он продал кассету — и на весь мир это прозвучало. Что это? Люди же не знают ситуации.
— То есть будете ругаться матом.
— Да я никогда не ругался матом. Я могу какие-то слова сказать в мужской компании. Просто так — ребята побалдели, выпили — и сказал. Все! Я что, оскорбил кого-то? Ведь я говорю не потому, что мне это... культуры не хватает. Я образованный. Но я часто знаю и слышу, что люди хотят эти простые слова... Люди оживляются, им приятно. Вот в чем смысл! А на съезде я имел в виду, что даже в быту теперь буду вынужден не употреблять ни одного слога.
— Вы в партию кого-нибудь взяли бы из порнозвезд?
— У нас нет никакого желания. Мы хотим быть дальше от порнографии. Наш избиратель — простой, бедный. Его раздражает, когда показывают, как депутаты гуляют — там шампанское льется рекой, полуголые девицы. Ну что такое? Люди без работы, живут в одной комнате три поколения. Ну как жить? Когда вот я в служебной квартире один бываю, никого нет — сто тридцать метров. Я хожу, что хочу делаю. А люди в одной комнате всю жизнь — шесть человек. С ума можно сойти.
— Но у вас же много квартир — поделитесь...
— Это не мои — штаб-квартиры в регионах. На меня было записано — начали орать, что это мое. Стали переписывать на всех активистов...
— А как вашим активистом стать? Мне вот, допустим.
— Свободный прием.
— И чего я должен делать?
— Да ничего. Вступили в партию и ничего не делают...
— А платить вы мне будете?
— Это вы должны платить. Но мы не берем с вас. Мы иногда помогаем. Бедным активистам.
— Правда, что вам Кремль приплачивает, чтобы вы его решения проводили в Думе?
— Может, дают кому-то пакеты, но нам никто ничего не дает, и мы не видим, кому дают.
— А вы где берете деньги?
— Прошу, собираю — и все. За нами никакая фирма не стоит. Никакая...
— У кого вы просите?
— У богатых. Звоню им, прошу, где-то какие-то копейки собираю. И все.
— То есть мне вы ничего не дадите?
— Вам дам одеколон. Сейчас... Паша, позвони, пусть Дима-охранник принесет. Или таджик...
(Приносят одеколон «Жириновский».)
— О, одеколон! Его пить можно?
— Но это же французский, от Живанши! Мировой лидер запаха!
— Значит, пить нельзя...
Жириновский выходит из парной, садится на диван, закуривает...
— Если бы я был на месте президента, я бы объявил: вот программа на 20 лет. Прекращаем выборы. Сегодня Госдума не нужна. Распускаем.
— А Совет Федерации?
— Распустить все законодательные органы. Не тратить деньги. Общественная палата — вот наш парламент. Давайте! Там будет сто двадцать шесть человек. Лучшие люди страны... Вот закон по ЖКХ. Одобряете? Одобряем. Вводим. Не одобряют — дорабатывают. Все законы готовит Минюст. Одобряет Общественная палата, и указом президента вводятся они. Зачем столько выборов? Что вы выбираете все время? Общественная палата, президент. Они еще раз посмотрят правительство, может, кого-то заменят. И все занимаются бизнесом. И партии приостанавливают свою деятельность. И профсоюзы. Ну давайте оздоровим свою страну!
— Нам Конституцию менять, что ли?
— Конституция пускай остается. Но работать будет общественный договор.
— Это диктатура получится.
— Опять... Ну все, хорошо, давайте умирать при демократии. Диктатура вас пугает, лагеря, репрессии?
— Да. И чекисты сидят, говорят, в Кремле.
— Опять все выдумывают. Они в прошлом работали, допустим, в КГБ. Дальше что?
— Путин говорил: бывших чекистов не бывает.
— И что? Я вам говорю вариант, как жить хорошо. Вы мне навязываете, как жить плохо.
— А вдруг нам потом снова захочется жить в свободной стране?
— Она и будет свободной. Что значит свободная? Все выборы — игра. Кто кого обманет. Грязь, компромат. Какая это свобода?
— А с чиновниками как поступите?
— Чиновники сокращаются в три раза как минимум. Сейчас миллион, будет триста тысяч. Функции разрешительные. Чиновник не может отказать. Ну-ка, давай сюда, что ты ждешь три месяца? У тебя срок месяц. Взятку ждешь? Пошел вон! Все. Не в тюрьму, а пошел вон. И его портрет на всю страну: Петров Николай Петрович — негодяй, задерживает исполнение документов. Подозрение на получение взятки.
— В газете, что ли?
— И по телевизору! Вот-вот... Сейчас президенту нужно сказать: все в деревню! Кто стоит в очереди на квартиру в городе, вы квартир не получите. В деревню! Там сразу дом усадебный, гараж, погреб, мастерская. И давай, гони туда с юга безработных. И давайте поднимайте сельское хозяйство, чтобы тучные стада, пшеница, ячмень, хмель. «В деревню!» — сейчас должен быть клич. Двадцать лет не давать квартир
