в городе. Если я имею работу, деньги, жилье, образован, я болеть не буду. Мне шестьдесят, я в бане и ничем не болею.
— Ну что, еще чуть-чуть попаримся?
— Если вы не будете задавать дурацких вопросов...
— Владимир Вольфович, в прессе периодически мелькает: Жириновский дерется...
— Не я, а на меня нападают, а подают, будто я дерусь. Самый первый конфликт — это Тишковская, женщина. Мы разнимали депутатов. Возьмите из архива... Я стою. Тишковская меня бьет. Я так вот стою — она мне вцепилась в грудь и ногой еще снизу между ног бьет. У меня лицо такое испуганное.
— А водичкой тогда вот орошали...
— То же самое. Я вышел в качестве протеста в президиум. И я один был, а «яблочников» 40 человек, хотели меня бить. Я их остановил водичкой — нарзан из бутылки. Даже на них ничего не капнуло, они были далеко.
— Когда вот в узком кругу с вами говоришь, вы как-то спокойны, взвешенны, мудры. А вот в Госдуме...
— Госдума — это осиное гнездо, кругом враги!
— ...а в Госдуму попадаете — меняетесь...
— Все так. Они же знаете как? Нервная энергия отрицательная на меня каждый день. Как змеи шипят...
Жириновский хмурится, черпает из шайки воду и плещет на раскаленные камни. Камни зло шипят и обдают меня паром.
— ...А взять вот газовый конфликт с Украиной... Как быть?
— Я бы обратился в Брюссель: поставьте ваших контролеров на прохождение газа по российско- украинской границе. Я вам должен сколько кубометров? Вот они, вот пошел газ, ваш газ. На выходе — украинско-словацкая граница — пришло меньше, все — взыскивайте с Киева. Везде бы поставил международных контролеров. И чтобы не злился Ющенко, всем бы сделал одну цену европейскую.
— А с Крымом что делать?
— Крым украинцы сами нам отдадут. Потому что мы будем повышать цены на газ, и им лучше продать Крым нам. И все свои заводы. А потом окончательно влиться в Россию. Все! Подрастет новое поколение, скажут: да идите вы на фиг! Какое там НАТО! Вот Россия — мы русские, украинцы — славяне! Все — одна страна! Поэтому молодое поколение — оно воссоединится. Украина, а дальше остальные — Узбекистан, Азербайджан, Грузия... Еще двадцать лет — и все!
— Но как быть с военными базами?
— Я против был, чтобы наши базы убрали с Кубы и из Вьетнама. Но в принципе можно уйти из Приднестровья, Южной Осетии — пускай там стоят европейцы и наши солдаты не погибают. Сколько ребят погибло на абхазско-грузинской границе! Мне их жалко! С какой стати? Пусть европейцы и НАТО, пусть они погибают.
— Владимир Вольфович, вот в бане паримся, а про женщин — ни-ни... Как они вам в политике?
— Ну, у них подход свой — корпоративно-половой. В политике у нас в основном женщины, которые или незамужние, или разведенные и никогда больше не вступят в брак.
— Но сексом-то они занимаются?
— Есть, конечно, и, как правило, неудовлетворенные. Да-да, тогда они все это в работу, и появляется элемент злости, ненависти. Им наплевать на страну, у них нет государственного мышления.
— Из женщин-политиков кто в сексуальном плане наименее удовлетворен?
— Ну, неудобно говорить. Они же все рядом со мной в парламенте... Больше свиданий, и чтобы не было женщин, которые годами не имеют мужчины, и мужчин, которые по полгода не имеют женщин. Это вред большой.
— Может, национальная программа на этот счет тоже должна быть?
— Я бы открыл специальные салоны. Слова «публичный дом» звучат плохо. У нас полно разведенных, вдовцов, неженатых. Ну что им делать?
— А сколько надо заниматься сексом?
— Молодежи хочется раз в неделю, постарше можно раз в месяц. Но как минимум хотя бы раз в три месяца...
— Почему так редко?
— Ну зачем каждый день? Это все изнуряет. Стараться реже...
— Ну вот... А еще говорят, Жириновский женщинами увлекается.
— Это все чушь. У меня все в обычном формате. Конечно, увлекаюсь. Но некогда мне сейчас. Но с удовольствием бы... Две-три приставали ко мне — письма, цветы. Не я к ним, а они ко мне. Ну что я могу? Они хотят, чтобы я был с ними, любовные встречи, замуж и так далее... У каждого мужчины, считаю, в жизни несколько женщин — от трех до трехсот. Пускай не обманывают, что верны своей жене.
— И у вас столько?
— Мало, я вообще себя девственником считаю. Я родился и вырос в СССР, у нас секса не было.
* * *
— Что еще?
— За столом посидеть бы...
— Давайте. Любую тарелочку да вилочку чистую «Комсомолке»!
— А вы вообще честный человек?
— Да. И добрый. И слишком откровенный. Это мне вредит. Но это моя черта характера... Дайте стаканчики! (Жириновский наливает вина.) Из Абхазии привезли это. Не нашего розлива...
...Когда баню Жириновского разогрели до ста двадцати градусов, корреспондент «КП» пошел на опрометчивый шаг...
— Владимир Вольфович, а почему бы нам с вами не прогуляться по морозцу?
— Прямо так?
— Конечно. Снежком пообтираемся.
— А ты этих, разрушителей Отечества, как Черномырдин, Бородин, тоже выводил на мороз?
— Тогда снега и мороза не было...
— Вот их бы надо! Ну ладно уж, пошли...
Жириновский, прежде чем выйти на улицу, накинул халат и надел тапочки. Больше халата и тапочек в ЛДПР не было, поэтому я пошел в чем был. То есть почти без ничего.
Лидер ЛДПР, окутанный паром, по-мальчишески загигикал и стал месить сугробы. Потом зачерпнул пригоршню снега и начал им обтираться. Досталось и мне... Было ощущение, что я получил «ледяной ожог».
Когда пар опал, на Жириновского снова накинули халат.
Обратно в баню мы летели со скоростью примерно сорок километров в час: Жириновский, в халате, — впереди, я, без халата, — сзади.
Снова уселись на полок.
— Средневековье какое-то, — ворчал, отогреваясь, Владимир Вольфович. — В средние века-то рентгена не было, вот и лечились пиявками да баней.
Потом он взорвался:
— Ты на кого работаешь? Это тебе в Кремле дали такое задание — запарить и заморозить лидера ведущей партии страны?
— Не-а, — стуча зубами, оправдывался я. — Сам придумал. Я б-б-больше не буду.
— Вы меня уже шестнадцать лет трамбуете! Благодаря вам я умру на двадцать лет раньше. У меня организм на сто лет рассчитан, а я умру в восемьдесят. А может, как Жженов, до девяноста доживу. Если,
