душевного спокойствия прошу вас впредь воздерживаться от поспешных выводов и ничего не предпринимать без моего согласия.
Либерти вышла из кареты и повернулась к Дэрвуду:
— Мне надо хорошенько обдумать ваши рекомендации.
— Я заеду за вами в восемь вечера.
— Буду ждать. А пока даю вам слово, что не позволю Карлтону отравлять мне жизнь.
Не успел Дэрвуд ответить, как она уже вбежала в дом. Он только чертыхнулся себе под нос. Если с головы Либерти упадет хоть один волос, он придушит этого ублюдка. Причем сделает это с превеликим удовольствием.
Глава 6
На следующий вечер, без пяти минут восемь, Либерти закрыла глаза и досчитала до десяти. Напротив нее сидели Карлтон и его матушка, по бокам от них — поверенные Ховарда, Уильям Хэтфидд и Питер Шейкер. Либерти пригласила их, чтобы объявить, что не вернется в Хаксли-Хаус после того, как уйдет вместе с Эллиотом.
По мере приближения долгожданного часа свободы Либерти чувствовала, как на душе становится все легче. Скольких сил стоили ей последние несколько недель, когда приходилось ублажать Карлтона и его мать, как устала она от непосильной ноши, которую взвалил на ее хрупкие плечи покойный Ховард. То, что ей удалось выяснить о махинациях Брэкстона, а также намеки Эллиота на сей счет совершенно расстроили ее. Анализируя цифры, которые ей удалось узнать из бухгалтерских книг Брэкстона, Либерти все больше убеждалась в том, что подозрения Эллиота верны. Неудивительно, что в конце концов она почувствовала, что валится с ног от усталости. Оставалось только надеяться, что вечер, который ждат ее впереди, не доставит ей новых неприятностей.
— Милорд, — негромко произнесла она, — я не располагаю временем.
Карлтон что-то недовольно пробормотал, махнув рукой на ее черное шелковое платье:
— Вижу. Однако не кажется ли вам, что черный цвет неуместен на светском рауте?
Либерти не стала утруждать себя ответом на колкость, а произнесла:
— Господа, должна объявить вам нечто такое, что резко изменит наши отношения.
Шейкер, давний советчик Ховарда и его официальный поверенный во всех делах, непонимающе на нее уставился:
— Хотите сказать, мисс Мэдисон, что переносите дату бракосочетания с графом на более поздний срок?
Либерти с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться:
— Что ж, можно сказать и так.
— Ничего не получится, — фыркнул Карлтон. — Завтра утром у меня уже будет брачная лицензия. Миллисент раскрыла свой черный веер.
— Я отказываюсь понимать, Либерти, зачем создавать дополнительные трудности. Вы ведь и так получили после смерти Ховарда все, что хотели иметь, — сказала она с кривой усмешкой. — Господу Богу известно, что вам достался солидный куш.
Либерти почувствовала, как внутри у нее закипает гнев, однако сдержалась, не ответила и на ее колкость, прекрасно понимая бессмысленность пикировки. Карлтон одобрительно похлопал мать по руке.
— Мама, нам всем известно, что сделал Ховард и, главное, почему. Сейчас для нас наиважнейшее — чтобы Либерти вышла за меня замуж. Как только мы сочетаемся браком и инвесторы узнают, что я твердо стою у руля всех дел, у нас не будет никаких трудностей, мы получим необходимые средства.
Услышав его слова, Либерти немного остыла.
— Хотите сказать, что намерены посвятить свое время и силы тому, чтобы предприятия Ховарда по-прежнему приносили прибыть?
— Ах, не говорите глупостей. Я никогда не понимал, почему дядя вечно пытался делать все сам, вплоть до мелочей. Я считаю, на это есть управляющие, поверенные и стряпчие. — Карлтон многозначительно помолчал и покосился на Хэтфилда и Шейкера. — Вы со мной согласны, господа?
Шейкера почему-то моментально одолел приступ кашля, в то время как Хэтфилд попытался применить более хитроумную стратегию:
— Насколько я понимаю, милорд, в данную минуту речь идет отнюдь не о том, кто что умеет делать.
— А о чем же, хотела бы я знать? — вспыхнула Миллисент. — Неужели кто-то думает, будто Либерти в состоянии одна, без посторонней помощи руководить делами? Во всем Лондоне не найдется, пожалуй, ни единой души, кто не был бы наслышан о ее отношениях с Ховардом. Она, должно быть, просто с ума сошла, если считает, что теперь займет его место и возьмет все дела в свои руки.
— Но ведь такова воля покойного, — напомнил ей Хэтфилд. — Именно поэтому он призвал нас в свое время, чтобы составить завещание в том виде, в каком оно вам известно.
Губы Миллисент сжались в тонкий волос.
— Вы позволили ему это сделать. Интересно, о чем думали? Человек оставляет буквально все, кроме дома и титула, своей любовнице, а вы даже не находите нужным вмешаться. Смею предположить, джентльмены, она сумела вас обработать.
Либерти поняла, что больше не в состоянии выслушивать выпады в свой адрес.
— Пожалуй, с меня довольно, — сказала она со вздохом и встала.
Карлтон моментально вскочил со своего кресла и бросился к ней. Его пальцы впились ей в плечи.
— Нет- нет, теперь выслушайте меня. На протяжении нескольких недель я позволял вам унижать меня, втаптывать в грязь. Вы указывали мне, сколько денег и на что тратить, отказывались оплачивать мои счета, в результате чего мне стоило неимоверных трудов получать новые кредиты. И при этом вы неизменно обращались со мной как с несмышленышем. Вы обязаны выйти за меня замуж, Либерти. И вы это знаете. В противном случае я затаскаю вас по судам. Разве затем Ховард держал вас при себе все эти годы? Или чтобы вы в конце концов оказались на улице?
Не будь ситуация столь абсурдной, Либерти наверняка разозлилась бы. На самом же деле она с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Ей пришлось с такой силой стиснуть зубы, что это болью отдалось в висках. Карлтон сильнее впился ей в плечо.
— Я понятия не имею, чего вы добиваетесь своими вечными отсрочками, но на сей раз у вас ничего не выйдет! У вас есть выбор: или — или. Либо выходите за меня замуж прямо сейчас, либо я женюсь на вас силой.
— Советую вам убрать от нее руки, — произнес кто-то ледяным тоном, входя в комнату.
Либерти не ожидала услышать голос Эллиота. Ей даже сделалось не по себе. В животе у нее тотчас заходило ходуном, что бывало всякий раз, стоило Дэрвуду оказаться близко, однако на этот раз ощущение это сопровождалось другим чувством — узнаванием. Словно ее усталое сердце ведало, что теперь, когда Эллиот здесь, она может быть спокойна. Теперь она под его защитой. К своему величайшему удивлению, Либерти очень обрадовалась ему. Карлтон отпрянул от нее.
— Господи Иисусе! — воскликнул Уильям Хэтфилд, поднимаясь с места. — А что, позвольте вас спросить, делаете здесь вы?
Эллиот прошел на середину комнаты. Его просторный плащ развевался у него за спиной, подобно грозовой туче. Либерти увидела в нем пирата, ринувшегося на абордаж.
— Боюсь, — произнес он, бросая на стол пачку каких-то бумаг, — я здесь для того, чтобы сообщить вам пренеприятное известие. По крайней мере вы наверняка сочтете его довольно неприятным. Я же воспринял его с величайшей радостью.
Миллисент взялась энергично обмахиваться веером.
— И как у вас только хватило наглости явиться без всякого приглашения! Карлтон, кто позволил этому человеку проникнуть сюда?
Вместо ответа Эллиот, спокойно расстегнув плащ, бросил его на диван и уселся сам. Метнув взгляд в сторону Хэтфилда и Шейкера, он указал им на стулья, с которых стряпчие только что вскочили.
— Джентльмены, прошу вас садиться. Это не займет у нас много времени.
Хэтфилд молча опустился на стул. Шейкер вынул из кармана платок и принялся вытирать пот со лба.
— Просто невероятно, — бормотал он, — просто невероятно.
Карлтон одарил Либерти колючим взглядом, после чего переключился на Эллиота, занятого в тот момент развязыванием бечевки, которой была перехвачена стопка бумаг:
— Мне следовало бы выпроводить вас отсюда.
— Возможно, — ответил Эллиот, раскладывая на столе бумаги.
— Что это у вас? — поинтересовался Карлтон, тыча в них пальцем.
— Либерти сейчас вам все объяснит, — произнес Эллиот и развалился на диване. — Ей известно, что это такое, — добавил он, лукаво глянув в ее сторону.
Либерти улыбнулась ему в ответ. Эллиот не случайно перепоручил ей это, тем самым вернув ей веру в собственные силы и сознание собственного достоинства, которое Карлтон и его маменька попирали. Когда Дэрвуд пообещал предоставить бумаги в ее полное распоряжение, Либерти тотчас догадалась, что означает его маневр. Эти бумаги олицетворяли собой ее независимость и стабильное финансовое положение. Наверное, от него не укрылось, что она, как никогда раньше, нуждалась в чьей-то поддержке и опеке. Именно поэтому она согласилась выйти за него замуж. А то, что содержалось в этих бумагах, служило ей залогом спокойного, обеспеченного будущего, какие бы неприятные сюрпризы ни преподнесла ей жизнь. Ховард почему-то не догадался завещать ей такой дар. Последние несколько недель доказали, в какой мере она была от него зависима. Если признаться честно, ей стало страшно за себя.
Вот почему широкий жест со стороны Эллиота наполнил ее душу самой искренней признательностью. И хотя он то и дело пытался отшучиваться, Либерти угадала под этой поверхностной несерьезностью человека, отнюдь не равнодушного к ней. А сегодняшняя сцена явилась очередным тому подтверждением. Эллиоту не было никакой необходимости вручать ей эти бумаги при людях. Но им двигало
