мгновение лопнуть от переполненности осязательных чувств. А еще он чувствовал, как ее тело, мучимое не менее сильной жаждой вожделения, ритмично устремляется ему навстречу.
Либерти нежно поглаживала его плечи.
— У меня странное ощущение — совсем не то, что я ожидала. Прошлый раз мне совсем не было больно.
Дэрвуд едва слышно выругался и попробовал выйти из нее:
— Черт, я даже не предполагал. Да откуда мне было знать? Очень больно?
Но она только крепче обвила вокруг него ноги:
— Нет-нет, не уходите, умоляю, не надо.
— Либерти… — Он взял ее лицо в ладони.
Она затрясла головой:
— Ну пожалуйста, умоляю. Мне кажется, если вы выйдете, я тотчас умру.
Она прильнула к нему вплотную, и тело ее сотрясла сладостная дрожь.
У Эллиота невольно вырвался стон. О Боже, эта женщина доведет его до помешательства!
— Не делайте этого, иначе я за себя не ручаюсь.
— Я же не сама, — виновато пролепетала она, и вновь ее сотрясла любовная дрожь.
Эта ничем не сдерживаемая страсть бурным потоком снесла между ними последние преграды.
— Да простит меня Бог, Либерти, я тоже больше не могу, — сказал он и сильным рывком глубже вошел в нее.
Либерти прижалась к нему, и они вдвоем начали восхождение к вершинам экстаза. Дэрвуд ощущал ее страсть, ощущал ее упоительное, податливое тело, чувствовал, с какой жаждой она устремлялась ему навстречу, чтобы он мог как можно глубже войти в нее, словно ее увлек за собой магический поток, что перетекал между их телами.
В зеркале над камином он заметил собственное лицо и поразился увиденному. Искаженные страстью черты были резкими и угловатыми. И, как ни хотелось ему доставить Либерти максимум наслаждения, он уже не мог совладать с потребностями собственного тела и даже застонал, мучимый любовной жаждой.
— Больше не могу, — шептал он. Его голос рвался из его груди хриплым стоном.
— Умоляю, Эллиот, ну пожалуйста. — Либерти льнула к нему.
Испустив первобытный вопль, он весь прогнулся и изверг в нее мощный фонтан семени. Горячая влага наполнила ее, как сосуд. А Дэрвуд ощутил себя полностью опустошенным как духовно, так и физически. Спрятав лицо у него на груди, Либерти обняла его за плечи.
Испустив последний стон, он рухнул на нее, прижав всем своим весом к дивану. Его руки поглаживали холмики ее груди.
Прошло какое-то время, прежде чем он поднял голову, чтобы взглянуть ей в глаза. Взгляд Либерти был затуманен, губы припухли от поцелуев. Дэрвуд вспомнил, с каким эгоизмом он игнорировал призывы, которые ему посылало ее тело. В порыве ненасытной жажды он сделал ей больно.
— С вами все в порядке? — наконец спросил он.
— Да, конечно, — кивнула она.
Никаких упреков. Но Дэрвуд почувствовал укор совести. Казалось, Либерти и в голову не могло прийти, что она должна обидеться на него за жестокость. Он нежно убрал ей с лица волосы.
— Я сделал вам больно. Почему вы не сказали, что никогда не были с мужчиной? — спросил он и заметил, как тотчас погрустнело ее лицо, а взгляд стал отстраненным.
— Разве это что-нибудь меняет? — еле слышно прошептала она.
— Не уверен, — чистосердечно признался он. Несколько долгих минут он всматривался в ее лицо, после чего поднялся. Негромко выругавшись, быстро поправил на себе одежду.
Дэрвуд взял с дивана шерстяной плед и набросил на полуобнаженное тело Либерти. Каким идиотом он был! Она подарила ему самое драгоценное, что у нее было, а он взял и грубо смял этот бесценный дар! Мучимый угрызениями совести, Эллиот привлек Либерти к груди.
— Я поступил как последний негодяй. Простите меня, миледи.
— Эллиот, куда вы меня несете? — изумилась Либерти, когда он подхватил ее на руки.
— В постель.
Она устремила на него пристальный взгляд:
— Наверное, вы сердитесь на меня за то, что я не предупредила вас, что Ховард не был моим любовником.
О Боже, как больно слышать ее слова! Он все еще никак не мог отдышаться, сердце по-прежнему бешено колотилось в груди. Как ненавистен он самому себе. У него даже закружилась голова, и он с трудом удержался на ногах.
— Ничуть. — Вот и все, что он выдавил из себя. Ногой открыв дверь библиотеки, зашагал вверх по ступенькам лестницы.
Либерти попыталась высвободиться:
— Неправда, я ведь вижу по вашим глазам, что вы на меня сердиты.
Он приостановился, чтобы заглянуть ей в глаза:
— Не сержусь, клянусь!
— Но ведь вы…
Он не дал ей договорить:
— Я сделал вам больно. — Голос его звучал глухо. — Если бы знал истинное положение вещей, вам все равно было бы больно, но, клянусь, я действовал бы гораздо осторожнее.
— Мне было не слишком больно. Я даже испытала наслаждение. Конечно, не столь восхитительно, как в первый раз. Но я нахожу то, что произошло между нами сегодня, весьма приятным.
— Это должно быть не просто приятным. Не будь я жесток по отношению к вам, постарался бы свести неприятные ощущения до минимума. Вы уверены, что с вами все в порядке?
— Разумеется.
Шагая по ступенькам лестницы, Дэрвуд не проронил ни слова, пока не донес Либерти до постели. Ловкими движениями принялся снимать с нее платье. Она при этом поежилась, и он вновь ощутил укор совести.
— Я не собираюсь вновь делать вам больно.
— Я знаю.
Он было собрался снять с нее корсет, но она остановила его руки:
— Эллиот, прошу, не надо. Он замер на месте.
— Вы не хотите, чтобы я помог вам снять белье?
— Хочу, чтобы вы со мной поговорили.
С его губ слетел слабый стон. Эллиот был смущен той страстью, что клокотала в глубинах его существа. В эти мгновения ему меньше всего хотелось разговоров. В итоге дело кончится тем, что она расплачется, он же, со свойственной ему прямолинейностью и отсутствием такта, оскорбит ее в лучших чувствах. Он ведь и без того причинил ей сегодня физические страдания. Что еще хуже, он обещал ей, что не станет склонять ее к материнству, но в своей едва ли не мальчишеской страсти обладать ею не сумел предохранить ее от возможного зачатия. И если Либерти заведет с ним разговор на сердечные темы, ему наверняка не устоять перед соблазном, и он, вновь закипев, совершит то, что уже совершил.
Но он не мог отвернуться от молчаливой мольбы, которую прочел в ее глазах. Он внутренне весь напрягся, ложась рядом с нею в постель. В голове тем временем прокручивал несколько десятков советов, которые получил за свою жизнь относительно того, как надо обходиться с прекрасным полом. Гаррик уверял его, что самое главное в этом деле — чувственность. Эллиот на секунду задумался, а затем произнес:
— Вы потрясли меня сегодня, Либерти. Вы большая мастерица преподносить мне сюрпризы. Причем не всегда приятные. Я настоящий дурак — предполагал то, что на самом деле оказалось совсем не так. В спешке сделал вам больно. И потому если я сердит, то только на самого себя. Только слепец не увидел бы очевидного.
Либерти повернулась к нему, устремляясь в его объятия. Эллиот моментально насторожился, однако привлек ее к себе, обхватив за плечи.
— Вы позволите мне все объяснить? — спросила Либерти.
— Нет нужды ничего объяснять.
— Неправда. Я ведь ничего не сделала для того, чтобы изменить ваше мнение обо мне.
— Я бы вам все равно не поверил. — Сказав это, Дэрвуд слегка поморщился. Господи, каким же он был идиотом!
— Что ж, возможно, вы правы.
Не знай он ее, наверняка посчитал бы, что Либерти дразнит его. Какая-то часть его «я» подсказывала ему, что Либерти не отдает себе отчета, что говорит. Она наверняка понимает, какое оскорбление он ей нанес сегодня. Более того, он только и делал, что подвергал ее оскорблениям со дня их знакомства. Он относился к ней как к содержанке, а не как к целомудренной девственнице. Даже сегодня он овладел ею на диване в библиотеке, ни на минуту не задумавшись о том, какие физические неудобства она при этом испытывает. Он полностью утратил контроль над собой. Слава Богу, что все произошло на диване, а не на полу.
— Черт возьми, Либерти, вы должны были заставить меня прислушаться к вам. Вы представляете, что я мог сделать с вами?
— Не думаю, что тем самым причинили бы мне большую физическую боль.
— Уверяю вас, мадам, вы слишком высокого мнения о моей особе.
— Нет-нет, что вы. Вам было неприятно думать обо мне как о любовнице Ховарда, и тем не менее это не помешало вам проявлять ко мне уважение. Уверена, вы бы не причинили мне никаких страданий. Даже не пытайтесь убедить меня в обратном.
Дэрвуд молчал, лишь гладил ее обнаженное плечо.
— Эллиот, — позвала его Либерти. — Хотите узнать, как я познакомилась с Ховардом?
— Господи, мне и в страшном сне не могло присниться, что в свою брачную ночь буду обсуждать жизнь Ховарда Ренделла.
— То есть хотите сказать, что отказываетесь выслушать мою историю?
Дэрвуд резко перекатился на бок и, подперев голову рукой, пристально посмотрел на Либерти. В ее глазах он не заметил и капли гнева, какой предполагал увидеть. Обезоруженный, он нахмурился.
— Это означает, что вы не обязаны мне ничего рассказывать. Будь это наше деловое соглашение, я счел бы его совершенно разорительным и тотчас все бросил и бежал.
— В один прекрасный день вы уясните себе, милорд, что не все в этом мире происходит по законам денег.
— Не хотелось бы.
— О, вы всегда найдете выход из положения! — рассмеялась Либерти.
Ее смех вызвал у него в груди взрыв. Дэрвуд отказывался верить, что она его простила.
— Тем не менее все только рады бывают, когда я нахожу выход из любого
