князь Лобанов-Ростовский решительно ничего не знал, да и не интересовался тем, что касалось нашей политики и наших вопросов на Дальнем Востоке. Сначала Ли-Хун-Чан сделал мне официальный визит в доме министерства финансов, потом я ему отдал этот визит, а затем мы с ним несколько раз виделись и вели политические беседы относительно улаживания взаимных отношений между Россией и Китаем.
При этом, с первого же раза мне сказали, что при ведении переговоров с китайскими сановниками прежде всего никогда не надо спешить, так как это считается у них дурным тоном, надо все делать крайне медленно и обставлять все различными китайскими церемониями.
И вот, когда вошел ко мне Ли-Хун-Чан в гостиную, я вышел к нему навстречу в вицмундире; мы с ним очень поздравствовались, очень низко друг другу поклонились; потом я его провел во вторую гостиную и приказал дать чай. Я и Ли-Хун-Чан сидели, а все лица его свиты, так же, как и мои чиновники, стояли. Затем я предложил Ли-Хун-Чану - не желает ли он закурить? В это время Ли-Хун-Чан начал издавать звук, подобный ржанию жеребца; немедленно из соседней комнаты прибежали два китайца, из которых один принес кальян, а другой табак; потом началась церемония курения, которая заключалась в том, что Ли- Хун-Чан сидел совершенно спокойно, только втягивая и выпуская из своего рта дым, а зажигание кальяна, держание трубки, вынимание этой трубки изо рта и затем вставления 46 ее в рот - все это делалось окружающими китайцами с большим благоговением.
Подобного рода церемониями Ли-Хун-Чан явно желал произвести на меня сильное впечатление. Я к этому относился, конечно, очень спокойно и делал вид, как будто я на все это не обращаю никакого внимания.
Конечно, во время первого визита я ни слова не говорил о деле. Мы только друг друга десятки раз расспрашивали: - он о том, как здоровье Государя Императора, как здоровье Государыни Императрицы, как здоровье каждого из детей; а я расспрашивал, как здоровье богдыхана и вообще всех ближайших родных богдыхана. Так что в первый раз, в первое наше свидание разговоры наши только этим и ограничились.
Затем, в следующее наше свидание Ли-Хун-Чан ознакомился ближе со мною и видя, что на меня собственно все эти церемонии не особенно действуют, начал говорить со мною нараспашку и уже более этих церемоний не делал. В особенности же мы с ним сблизились после, в Москве, где уже виделись друг с другом совсем попросту.
По поводу Ли-Хун-Чана я должен сказать, что мне, в моей государственной деятельности, приходилось видеть массу государственных деятелей, имена некоторых из них вечно останутся в истории, и в числе их Ли-Хун-Чана я ставлю на высокий пьедестал: это был, действительно, выдающийся государственный деятель, но, конечно, это был китаец с отсутствием всякого европейского образования, но с громадным китайским образованием, - а главное, с выдающимся здравым умом и здравым смыслом.
Недаром поэтому он имел такое громадное значение в истории Китая и в управлении Китаем; в сущности Ли-Хун-Чан и управлял Китайской Империей.
Вот я и начал говорить с Ли-Хун-Чаном о том, что мы оказали такую громадную пользу Китаю, что благодаря нам Китай остался цел, что мы провозгласили принцип целости Китая и что, провозгласив этот принцип, мы будем вечно его держаться. Но для того, чтобы мы могли поддерживать провозглашенный нами принцип, необходимо прежде всего - поставить нас в такое положение, чтобы, в случае чего, мы действительно могли оказать им помощь. Мы же этой помощи оказать не можем, пока не будем иметь железной дороги, потому что вся наша военная сила находится 47 и всегда будет находиться в Европейской России; следовательно, необходимо с одной стороны, чтобы мы могли, в случае надобности, подавать войска из Европейской России, и, с другой стороны, - чтобы мы могли подавать войска также и из Владивостока. А что теперь, - говорил я, - хоть мы во время войны Китая с Японией двинули некоторые части наших войск из Владивостока по направленно к Гирину, но по неимению путей сообщения, войска эти шли так медленно, что не дошли до Гирина даже тогда, когда война между Китаем и Японией уже окончилась.
Наконец, для того, чтобы комплектовать войска в Приамурской области, нам нужно оттуда возить новобранцев и туда их перевозить.
Таким образом, для того, чтобы мы могли поддерживать целость Китая, нам прежде всего необходима железная дорога, и железная дорога, проходящая по кратчайшему направлению во Владивосток; для этого она должна пройти через северную часть Монголии и Манджурии; наконец, дорога эта нужна и в экономическом отношении, так как она подымет производительность и наших русских владений, где она пройдет, и также производительность тех китайских владений, через которые она будет идти. Наконец, дорога эта, вероятно, будет встречена без всякой злобы - что и оказалось в действительности, - со стороны Японии, так как путь этот будет, в сущности говоря, соединять Японию со всею Западной Европой, а между тем Япония, как известно, еще ранее и уже давно приобщилась к европейской культуре, по крайней мере к внешней, во всей ее технической части, и, следовательно, дорога эта может быть встречена Японией только благожелательно.
Ли-Хун-Чан, конечно, ставил различные препятствия. Но из разговоров с ним я понял, что он на это согласится, если увидит, что этого желает наш Император. Поэтому я сказало Государю, что было бы очень желательно, чтобы он увидел Ли-Хун-Чана.
Государь принял Ли-Хун-Чана, но принял его почти частным образом, так как в то время об этом приеме совсем не говорилось в официальных органах; весь прием этот прошел незаметно.
Я отлично помню, что перед коронацией был по какому-то поводу выход Государя; ему приносили поздравления в Царскосельском дворце (это было ранее выезда Государя в Москву). Когда приносят поздравления, то все лица, участвующая в этом 48 поздравлении, идут к Государю по очереди, гуськом. И вот, когда я подошел к Императору и когда Государь подал мне руку, то у него засветилось лицо и он мне почти шопотом сказал:
- 'Ли-Хун-Чан у меня был и я ему сказал'.
Затем я видел Ли-Хун-Чана и мы с ним обо всем условились и установили следующие начала секретного соглашения с Китаем:
1) что Китайская империя разрешает нам провести железную дорогу по своей территории по прямому пути из Читы к Владивостоку; но устройство этой дороги должно быть поручено частному обществу; Ли- Хун-Чан ни в каком случае не согласился на мое предложение, чтобы дорогу эту строила казна, или чтобы эта дорога принадлежала казне и государству. Вследствие этого пришлось образовать общество Восточно- Китайской железной дороги, которое, конечно, было и до настоящего времени состоит в полном распоряжении правительства, но так как оно числится, как частное общество и, так как все частные общества находятся в ведении министерства финансов, то служащее там не суть чиновники государственной службы, а или же они состоят на равном положении со служащими частных железнодорожных обществ, или же находятся в командировке в частном обществе восточно-китайской железной дороги, подобно тому, как инженеры путей сообщения, находящиеся в ведении министерства путей сообщения, служат в частных железнодорожных обществах Европейской России.
2) Затем, что мы будем иметь под эту дорогу полосу отчуждения, необходимую для железнодорожного движения. В этой полосе отчуждения мы будем хозяевами в том смысле, что, так как эта земля принадлежит нам, то мы можем там распоряжаться, иметь свою полицию, иметь свою охрану, т.е. то, что и образовало так называемую охранную стражу восточно-китайской железной дороги. Но количество земли, отчуждаемое под железную дорогу, будет столько, сколько это необходимо для эксплоатации железной дороги, и вот в этой полосе Россия, т.е. вернее, восточно-китайская железная дорога является хозяином. Окончательное направление железной дороги будет определено по изысканию, но во всяком случае, железная дорога будет проходить более или менее по прямому пути из 49 Читы во Владивосток. Китай не несет никакого риска по сооружению и по эксплоатации этой дороги.
С другой стороны, мы обязуемся защищать Китайскую терpиторию от всяких агрессивных действий со стороны Японии. Таким образом, мы вступаем в оборонительный союз с Китаем по отношению Японии.
Вот сущность тех начал, относительно которых мы договорились с Ли-Хун-Чаном.
Между тем наступило время выезда в Москву на коронацию. Ли-Хун-Чан ухал в Москву со всею своею свитой и чиновниками, которые были к нему приставлены.
Я доложил Государю Императору о результатах моих переговоров с Ли-Хун-Чаном и Государь
