— Отнюдь нет! — прервал его консул.
Директор школы взглянул на него с удивлением и прибавил:
— У вас была его мать...
— В услужении, — поторопился сказать консул. — Да, Петра служила у нас.
— И потом вы дали кусок хлеба его отцу. Поэтому я нахожу, что вы оказали этой семье огромные благодеяния. А теперь в помощи нуждается Франк. Она чрезвычайно нужна ему. Помогите же ему, господин консул!
Консул был сначала далеко не в восторге от этого обращения к нему. Он даже слегка поморщился. Теперь он был первым в городе кто достиг такой высоты, на какую только мог подняться, и не имел охоты подниматься ещё выше во мнении людей. Зачем ему это?
— Если вы перечисляете мои благодеяния, как вы любезно называете их, господин директор, то не находите ли вы, что нет оснований требовать от меня больше?
— Мы хотели бы поставить имя первого лица в городе на подписном листе, прежде чем обратиться к другим, — отвечал директор. — Но теперь я вижу, да я вижу это! что мы не должны злоупотреблять далее великодушной помощью человека, которому вообще так трудно отказывать кому-либо.
— К чему же стремится этот юноша?
— Он может достигнуть всего, чего захочет. Он способен и трудолюбив. Особенно легко даются ему иностранные языки.
Консул призадумался, вперив взор в пространство, потом вдруг сделал следующее неожиданное замечание:
— Если я и далее буду помогать этой семье, то это может быть ложно истолковано.
— Ложно истолковано? — удивился директор.
Консул тотчас же переменил тон. Очевидно директор ничего не знает о пощёчине!
— О, да! — сказал он. — Сплетничают и не стыдятся. Говорят, что я оказываю эти маленькие благодеяния только из одного тщеславия.
Но директор ничего подобного не слыхал ни от кого, никогда!
— Такой человек, как вы, господин консул, должен быть выше этих сплетен, — сказал он. — Вы ведь стоите на недосягаемой высоте над ними. Все лучшие элементы в городе находятся на вашей стороне.
Они обсудили далее это дело, но консул, по-видимому, всё-таки не мог вполне успокоиться. Возможные сплетни и общее осуждение смущали его. Но он всё же согласился в конце концов и сказал директору:
— Да... конечно! Я окажу пособие...
Директор несколько смутился, но всё-таки очень осторожно проговорил:
— Горячо благодарю вас, господин консул. Я знал, что не уйду от вас с пустыми руками. О, это как раз такой случай, когда человек, занимающий высокое положение, может показать величие своей души. Иначе ведь необыкновенные способности и дарования юноши будут потеряны как для умственной жизни, так и для страны.
— Вы ведь сказали, что хотели бы получить для него пособие? — спросил консул.
— Разумеется, в том размере, в каком вы находите это возможным сделать.
— Что вы называете пособием?
— Дело идёт об ежегодной поддержке в течение всего периода учения.
Ну, нет, консул вовсе не был расположен к такой щедрости.
— Ах, вот что! — сказал он и покачал головой.
В этот момент в дверь постучали рукой, одетой в перчатку. Вошла жена консула и сказала ему:
— Извини, я сейчас уйду.
Это была самая большая неприятность, какая только могла выпасть на долю консула. Надо же было, чтобы жена его вошла как раз во время такого разговора. А тут ещё директор, в своей простоте, счёл нужным тотчас же посвятить её в свои великие планы относительно юного Франка.
— Ах, вот что! — сказала госпожа Ионсен.
Но, к удивлению, именно её присутствие помогло уладить дело. Заняв положение выше всех других дам в городе, госпожа Ионсен тоже захотела выказать великодушие.
— Да, — обратилась она к мужу, — тебе надо будет оказать тут помощь.
Консул почувствовал большое облегчение. Значит, его жена ничего не имеет против того, чтобы он оказывал благодеяния семье Оливера?
— Великое счастье иметь такую рассудительную жену! — воскликнул консул. — Мне очень хотелось знать твоё мнение, Иоганна.
— О, мы ведь хорошо знаем вашу супругу! — возразил директор.
Госпожа Ионсен смутилась и спросила, что он имеет в виду для юноши?
— После конфирмации он должен тотчас же поступить в гимназию, — отвечал директор. — Мы этого добиваемся.
— А кого ещё вы хотите привлечь к этому делу? — спросил консул.
— Обоих консулов: Гейльберга и Ольсена.
— Я против этого, — заявила госпожа Ионсен.
— Пожалуй, это не нужно! Мы подумывали об адвокате Фредериксене. Он ведь владелец дома Оливера и мог бы для этой цели подарить этот дом.
Но консул, которого поддержка жены очень ободряла, только пожал плечами на слова директора и заметил:
— Ах, этот адвокат! Он только занимается политикой и хочет добиться избрания в стортинг6. Пусть же он продолжает добиваться этого! На что-нибудь другое он вряд ли годится.
Директор рассмеялся, выражая этим и своё согласие со взглядами консула. Затем он назвал Генриксена, к которому тоже решено было обратиться.
— Какой это Генриксен? — спросила госпожа Ионсен.
— Генриксен, владелец верфи.
— А, тот! — воскликнула она.
— Ну, это уже не так смешно, — возразил консул, желая несколько удержать жену. Но в этот день она вовсе не была расположена выносить какие-либо стеснения и потому лицо её тотчас же приняло недовольное выражение.
— Самое главное, — продолжал консул, — что ведь неизвестно, сколько, вообще, Генриксен может дать.
— Мы этого, конечно, не знаем, — сказала госпожа Ионсен. — Но мы ведь не имеем с ним и никаких сношений.
Директор сидел точно на горячих угольях. Ему так хотелось уладить это дело поскорее. Заговорили о Генриксене и все трое сошлись на том, что он и его жена в своём роде хорошие люди. Но они мало образованны и потому не подходят к их обществу, а сам Генриксен, кроме того, любит выпивать.
— Ну, вот, что, — о6ъявила госпожа Ионсен, обращаясь к своему мужу. — Я ведь пришла к тебе за банковским билетом.
Консул подошёл к своему денежному шкафу.
— Тебе довольно одного билета? — спросил он.
— Да, если только сумма достаточно велика.
По уходе жены консул снова заговорил с директором:
— Ежегодная стипендия, говорите вы? Это как раз то, что и я предполагал. Вы уже разговаривали об этом деле с доктором?
— Да. Он также хочет помочь нам. Но сам он имеет немного.
— Что он может иметь? Но слушайте, я сам покрою эти расходы. Вы можете идти домой, господин директор, и спокойно заснуть. Да, да, я это сделаю! Я один буду выдавать это пособие в виде ежегодной стипендии юноше.
Директор встал, поражённый таким великодушием консула, и пробормотал:
— Я снова узнаю вас, господин консул!
