имели времени, другие — средств на более продолжительное пребывание в Торахусе. Они уезжали после нескольких дней или какой-нибудь недели пребывания и уступали место новому потоку. Постели меняли владельцев, не успевая даже остыть.
Консул Рубен приехал навестить свою жену. Он был из тех, у кого всегда мало времени, и не мог оставаться здесь долго. Уже в первый вечер, сидя в комнате своей жены, он выказал признаки нетерпения. Он спросил свою жену о даме — где же эта дама? — поинтересовался он.
Фру Рубен, необъятно толстая, с трудом дыша, встала и пошла к двери. О, она была так тучна, она переваливалась на ходу как утка. Даже когда она спускалась с лестницы, она отдувалась, словно подымаясь по ней. Она открыла дверь, выглянула в коридор и закрыла дверь вновь. Все было спокойно.
— Здесь так слышно, — предупредила она, — говори тише! Эта дама? Да ведь это вовсе не какая- нибудь обыкновенная дама. Она придет, когда сама того пожелает, или совсем не придет. Мы не можем послать за ней.
Консул недоволен этими церемониями и всем вообще:
— Зачем ты велела поставить здесь эту добавочную кровать? Разве я не мог получить отдельной комнаты?
Жена отвечает уклончиво:
— Это горничная. Я не знала — здесь, может быть, все занято.
— Вздор! Здесь задохнешься, в этой конуре. Я спрашиваю, чего хочет эта дама?
— Чего она хочет? — фру Рубен начинает говорить и разъясняет положение дамы. — Она попала в крупные затруднения, она не спит по ночам, ей приходится вести бродячий образ жизни, несчастный она человек, в разлуке со своим мужем; нет у нее дома, негде преклонить голову…
— Это тяжело! — говорит консул.
— Дама эта была здесь много раз, она стучалась в эту комнату, улыбалась и просила извинения. Больше она ни с кем не говорила.
Фру Рубен была так смущена в первый раз, что забыла даже встать и сделать реверанс.
— Откуда она? — задал вопрос консул.
— Из Англии. Разве вы не знаете этого? Она леди, муж ее лорд, министр, он занимает место в правительстве.
— Ну, — замечает консул, — так это я о ней читал! Но консул не придает этому особого значения и не проявляет больше интереса.
Жене приходится возбудить его любопытство, она говорит напрямик, чего она хочет. Она в затруднительном положении, ей нужны деньги.
— Они всем нам нужны, — отвечает консул.
— Жаль ее, право, она совсем завязла, она ниоткуда не получает помощи.
Консул наклоняется, уставившись на руку своей жены:
— Новое кольцо? Дай мне взглянуть!
О, фру только что проводила по своим волосам и поправляла их этой самой рукой. Муж не мог не заметить этой изящной драгоценности.
— Разве это не восхитительно! — сказала она. — Я не хотела принимать его, видит Бог, не хотела, но она заставила меня. Видал ли ты когда-нибудь такую глубину?
Консул только кивнул головой и сказал:
— Ну, и что же? Она собирается продать много таких колец?
Фру обиженно ответила:
— Ты шутишь! Понятно, она не собирается продавать колец, она обращается к нам совсем не за этим. Она обращается к тебе, как к консулу, это совершенно другое дело. Так как она не может или не хочет прибегнуть к помощи своего собственного консула, она обращается к тебе. Нет, ей нельзя обратиться к своему собственному консулу, ведь он всегда станет на сторону ее мужа и министерства — это понятно.
— У нее должны же быть близкие. Что, муж совсем отвернулся от нее?
— Я не знаю, можно ли так сказать; я слышала от нее только хорошие отзывы об ее муже.
— О, да, так всегда бывает!
— То есть, как это?
— Что отзывы становятся все лучше после развода — когда начинают сожалеть о случившемся.
Госпожа Рубен вновь обижена. Ведь не о какой-нибудь обыкновенной даме речь идет, а о леди. Консул слишком далеко заходит, предполагая, что все эти дамы похожи на машинисток в его конторе. Да, от нее можно было услышать только лестные отзывы о муже, настаивает фру Рубен, а он, в известном смысле, сделал все от него зависевшее, он собственно и не чинил ей нынче никаких препон, он держался непримиримо и никогда не отвечал ей. Ну, что это за манера такая! А близкие? Она, конечно, утратила симпатии со стороны семьи ее мужа; у самой же нее нет близких, которые могли бы помочь ей.
— Так она, значит, происходит совсем из низов? Фру Рубен стала защищать ее. Что значит «из низов»?
В Англии, где всякий может жениться на ком угодно! Король может жениться на любой мещанке, если захочет. Так неужели лорд не может жениться на актрисе?
— Так вот она, значит, кем была!
— Да, чем-то в этом роде; кажется, танцовщицей.
— Час от часу не легче! И, значит, теперь я, в качестве консула, должен вмешаться? Этого я, конечно, сделать не могу, об этом и речи быть не может, это не в моей власти. Вы обе одинаково рехнулись, предполагая это.
Фру Рубен отказалась от мысли воздействовать на тщеславие своего мужа. Он ведь должен сообразить, что когда к нему обращается леди, то она отличает его перед другими; иначе этого нельзя понять. Она делает его почти своим поверенным, дружески беседует с ним о том или о другом, ставит себя временно на равную с ним ногу. Но так как этот знак внимания не произвел на консула Рубена никакого заметного впечатления, то фру Рубен пришлось испробовать другой метод.
— Итак, значит, ей нужны деньги, — спокойно продолжает она, не слушая возражений мужа, — и деньги она получит, несомненно. Ведь у ней ценностей и не на такую сумму!
— Как велика сумма?
— Зависит от того, во сколько ты оцениваешь английского министра. Здесь речь идет о благосостоянии или разорении, жизни или смерти.
— Это чем-то серьезным пахнет. А что же это за ценности?
— Документы. Письма.
Если фру рассчитывала добиться какого-либо особого эффекта этим сообщением, то она просчиталась. Консул даже головы не поднял, — он зевнул. Это не смутило ее. Странное дело, она взяла на себя обязанность покровительствовать этой чужеземной даме и этого она хотела добиться. В чем крылся источник этой настойчивости? Этот человек, эта госпожа Рубен вечно страдала от хронического расстройства нервов, она погибала под бременем жира, ее тяжеловестность обрекала ее на бездеятельность, не в качестве наслаждения, а в качестве тяжкого бремени. Да, все это было так. Но фру Рубен умела в то же время проявлять доброту и услужливость по отношению к другим. Что ей было за дело до этой английской леди? Расовая симпатия? Быть может. Но в таком случае ведь и лорд принадлежал к той же самой расе, а она работала как раз против него! Консул зевнул:
— Я не могу взять на себя это дело только потому, что ты получила какоето там кольцо.
— Ну, конечно, нет, — подтверждает и фру, зевнув в свою очередь. Кольцо — это пустяки, оно порадовало ее в первый день, но не больше. Она взяла его, потому что дальнейший отказ был бы уже невоспитанностью. И разве принято отказываться от подарков высокопоставленных лиц? У фру Рубен были и до того кольца, слишком много даже, они были в тягость и мешали ей. Как он сам видит, ей пришлось надеть их все на мизинцы.
— Да, после того, как все остальные пальцы стали похожими на большой.
Фру опускает свою голову и отвечает:
— Когда мне было восемнадцать лет…
— Ну, да, я знаю эту песню наизусть, — перебил консул. — Но тебе не восемнадцать лет, а вдвое больше! А вот поумнеть-то ты не поумнела!
